"Константин Михайлович Станюкович. В далекие края" - читать интересную книгу автора

(ведут, собственно говоря, пароход лоцманы; на долю капитана выпадает,
главным образом, представительство и выпивка). Все чаще и чаще мелькают на
головах чиновничьи фуражки с кокардой, заменяя собой шляпы и котелки. Чем
больше вы подвигаетесь, тем более убеждаетесь, что гоголевские персонажи еще
не исчезли, и вам предстоит видеть всю их серию; но предпочтительно, однако,
объявляются классические Держиморды{252}, иногда не стесняющиеся даже и в
публике показывать при случае "господам земледельцам" свои подчас страшенные
длани.
Наблюдая в натуре то, о чем у вас давно составилось лишь теоретическое
представление, вы начинаете сознавать не одним только умом, но и всем
существом своим, что этот маленький "исполнитель", крошечное звено в общей
бесконечной цепи, с таким пренебрежением третируемый в столицах, где он
мелькает изредка в передних в образе скромнейшего, безответнейшего
ничтожества, где-нибудь в глухом месте действительно может иногда играть
роль какого-то "фатума", от которого иной раз обывателю становится несколько
тесно жить на божьем свете. Побеседовав с таким джентльменом в дороге по
душе (русский человек любит подобные беседы за закуской), вы скоро
сообразите, что от его доброй воли, ума и сообразительности непосредственно
иной раз зависят спокойствие и благополучие многих человеческих жизней, и
вам станут понятны все эти однообразные "обывательские" рассказы и анекдоты,
которыми обыкновенно коротаются долгие дни пароходного плавания, если не
составился винт{252}.
В ответ на ваше замечание (если вы сделаете таковое), что закон, слава
богу, существует не только для столиц, но и для всей империи, и что права
жаловаться, по крайней мере, не лишен никто, вы по большей части сперва
услышите веселые замечания насчет "кукушки и ястреба"{253} и затем резоны:
- Бесспорно, местное начальство сменит нерадивого подчиненного, если
узнает, что он не оправдал доверия, но (без этих "но", как известно, у нас
не кончается ни один разговор)... но, во-первых, "мужик" не всегда рискнет
жаловаться, во-вторых, предположим, что пожаловался, и что жалобе дан ход -
откуда, из какой Аркадии вы найдете другого "исполнителя", который бы
"честно и благородно" исполнял свои начальственные функции? Обычный
контингент - рассадник всех этих "мелких сошек", имеющих непосредственное
отношение к мужику - представляет весьма ограниченный выбор (особенно в
провинции), смущающий даже нередко самих выбирающих. Увы, и они жалуются в
пустое пространство на недостаток людей, которые бы умели исполнить волю
пославшего с чувством, с толком, с расстановкой и, получая в год шестьсот
рублей, не старались бы проживать втрое.
Эти столь знакомые и надоевшие жалобы на недостаток людей увеличиваются
к востоку с таким "crescendo", что вам начинает казаться, что чем дальше,
тем реже будет попадаться "человек" и наконец, чего доброго, совсем исчезнет
из обращения. Все будто сговорились. Везде, начиная со столиц и кончая
захолустьями, теперь ищут "человека", ищут и, к удивлению, не всегда
находят, словно бы и в самом деле он провалился куда-то в преисподнюю и не
подает голоса, несмотря ни на какие призывы передовых статей, выкрикивающих:
"объявись, человек!"
Было бы несправедливостью утверждать, что словоохотливый обыватель
претендует лишь на недостаток одного какого-нибудь специального "вида"
человека. При случае он не менее костит и своего избранника-земца и
городского представителя, причем чаще всего жалуется не на учреждения, не на