"Константин Михайлович Станюкович. Матроска" - читать интересную книгу автора

ты почитала Григория, угождала ему - человек-то он хороший, - ну и, как
правильная баба, закон свой исполняла... А все-таки душа твоя ровно
тосковала... Силком ведь не полюбишь хоть самого распрекрасного что ни есть
человека... И жила ты, я тебе скажу, без смуты, пока сердце твое не захотело
любви и молодая кровь не взбунтовалась... Тут уж, милуша, редкая баба
сустоит... Всякой пожить хоть минутку в охотку... Ты не от озорства на грех
пошла, а от кипучего сердца... Так какая ж твоя большая вина?.. Коли и была
вина против "закона", ты избыла вину-то... И всякий человек с рассудком,
который бабу понимает, должен простить... Так-то, Груня!.. Брось, милая,
изводиться!.. Поверь, я правильно тебе говорю! - заключила старуха, ласково
улыбаясь своею широкою, доброю улыбкой.
Однако эти утешающие слова не внесли в сердце Груни примирения, и она
промолвила:
- Спасибо на ласковом слове, Ивановна... Добрая ты... не осуждаешь, а
сама небось так, как я, не поступала...
- Эх, Груня, один бог без греха! - протянула как-то загадочно старая
Ивановна. - Может, я хуже тебя грешила... Тоже не по воле замуж выдали...
Тоже кипучее сердце было... Ну, да что вспоминать!.. Что было, то было...
Забудь и ты...
- То-то не забыть, Ивановна... А главное, как я на Григория взгляну!
Сама знаешь, как он меня любит... Что с ним-то будет, как он узнает?
- А зачем ему знать?
- Как зачем?.. Должна же я ему открыться...
- И вовсе не должна! - горячо возразила Ивановна. - Почему должна? Чтоб
развередить человека, да еще такого карактерного, как Григорий?.. Ты свою
вину ему выложишь, тебе, положим, легче, а ему-то каково?.. Еще добро бы ты
продолжала хороводиться, а то все кончено, отгуляла и отмучилась, подлеца
вовсе забыла, стала еще более почитать мужа и... на-кось, съешь: чего, мол,
я набедокурила на твою голову! Терзайся, мол, любезный супруг... Кушайте на
здоровье!.. А ведь мужчина за бабий грех зол... Он тут и рассудок весь свой
мужчинский теряет из-за своей обиды... Как, мол, я неугоден бабе-то? И как
она смела, такая-сякая?.. С такими долго ли до греха... Положим, коли любит
- простит, а всячески в ем эта самая память, что ты его обескуражила, навек
останется... И пойдет расстройка. И он завсегда в сумлений, а ты, права - не
права, а завсегда виновата... Особенно, когда муж ревнивый... Тогда не дай
бог! Нет, Груня, боже тебя сохрани... Лучше молчи, а не кайся... Богу
покаялась, и довольно... Нечего зря мужа нудить!..
Старуха произнесла эту тираду с каким-то особенным одушевлением и с тою
убежденностью, которая будто бы намекала, что Ивановна по собственному опыту
знает, как неудобно каяться мужу в своих грехах.
По-видимому, и эти веские доводы не вполне убедили Груню. Она хоть и
молчала, не желая противоречить старухе, но душа ее протестовала против лжи.
Ивановна заметила тщету своих уверений и, искренне желая спасти и Груню
от будущей "расстройки", неминуемой, по ее мнению, в случае признания такому
характерному и ревнивому мужу, как Григорий, и самого Григория от горя и
обиды, которые могли довести его бог знает до какой беды, - самоотверженно
решилась, в виде последнего аргумента, припомнить давно прошедший эпизод из
ее собственной супружеской жизни.
- Ты, как посмотрю я, не веришь старухе? - возбужденно проговорила
Ивановна. - Так погляди!