"Константин Михайлович Станюкович. Решение" - читать интересную книгу автора

расположена... велела кланяться... Все смеялась, что ты меня никуда не
пускаешь и что я к тебе пришит... Говорила, что я не посмею поехать на
тройке... А я взял и поехал. Что тут дурного?.. Ты ведь не сердишься?.. Ты
ведь прелестная женщина, Вавочка...
Варвара Александровна слушала, пораженная непритворным ужасом и
внезапно охваченная жгучим подозрением. Она не прочь была тут же, сейчас же
сделать трагическую "сцену" и показать виновному всю силу своего
негодования, раскрыть все муки оскорбленной, обиженной женщины, муж которой
ездит на тройках в то время, когда жена больна, и ухаживает "бог знает за
кем"; но, взглянув на добродушно-веселое лицо Бориса Николаевича,
неспособного, казалось, в эту минуту восчувствовать весь ужас своего
поступка, она лишь резко и повелительно сказала:
- Ложитесь спать!
Варвара Александровна еще долго плакала, оскорбленная, возмущенная,
негодующая (особенно против этой "подлой, вертлявой" Анны Петровны,
завлекающей чужих мужей), лежа рядом с бессовестно храпевшим преступником,
словно он и не совершил тяжкого преступления, нарушив слово и нагло
обманывая жену, и наконец, обессиленная от злобы и мук ревнивых подозрений,
забылась в коротком тяжелом сне, приняв знаменательное решение: "серьезно
поговорить с мужем", чтобы впредь он не осмеливался оскорблять ее верховных
прав.
По счастью, Борис Николаевич не мог провидеть во сне всего значения
этого предстоявшего "серьезного разговора", иначе едва ли его сон был бы
столь безмятежен и храп так нагло бессовестен, как в это январское утро.
Впрочем, ведь известно, что некоторые преступники спят спокойно и перед
казнью.
Позднее пробуждение Бориса Николаевича было не из приятных. Голова была
тяжела, а состояние духа отвратительное. Воспоминание о позднем возвращении,
о неуместной болтливой откровенности с Вавочкой охватило позорной трусостью
его робкую душу, удручая ее сознанием действительной виновности и ожиданием
непременного возмездия.
"В пятом часу... Тройки... Самарканд... Анна Петровна... Мигрень...
Вавочка..." - тревожно думал он, высовывая из-под одеяла заспанное лицо и
осторожно поворачивая голову... Постель Вавочки пуста... В спальне зловещая
тишина. "Вавочка, верно, оделась и пьет в столовой кофе, глубоко
огорченная..." И смущенный Борис Николаевич торопливо поднялся с постели и
стал одеваться, питая робкую надежду удрать поскорее без объяснений на
службу и выпить где-нибудь по дороге стакан чаю... Быстро одевшись, он вышел
из-за ширмы, из-за этой красивой, атласной ширмы, скрывающей обе кровати, и
совершенно неожиданно увидал Вавочку.
Она сидела в мягком кресле бледная, с устремленными перед собой
глазами, грозно-спокойная и торжественно-мрачная, точно подавленная тяжестью
несчастия, с крепко сжатыми губами и гневно раздувающимися ноздрями своего
крупного с горбиной носа, и, казалось, не замечала мужа.
Вид Вавочки не предвещал ничего приятного, и окончательно струсивший
Борис Николаевич думал было проскользнуть в двери, а затем за шапку и с
богом на службу - пусть уж объяснение будет потом, после обеда... Но
топография местности не позволяла исполнить этот план. Он не мог не заметить
Вавочки. Поэтому Борис Николаевич, в отваге отчаяния, сделал несколько шагов
к креслу и, подбадривая себя, проговорил умышленно развязным тоном, будто