"Иван Терентьевич Стариков. Милосердие ("Судьба офицера" #2) " - читать интересную книгу автора

бы он медлить и терять время. Тем более странно, что за годы, проведенные
среди искалеченных войной людей, ей бы пора понять: случай капитана не самый
трудный и не самый безнадежный. Всё говорит за то, что вернется к нему
нормальная жизнь.
"А что, если и Люда обеспокоена оттого, что с Андреем связаны ее личные
надежды?" - Старик поразился этой неожиданной мысли и почувствовал
облегчение: это объясняло ее нетерпеливость и тревогу. Ему стало хорошо, как
всегда, когда он думал о судьбе Гордея и Людмилы. Как только он входил в их
жизнь, так на время забывал о своих ранах и утратах - спутниках одиночества
и тоски. И даже любовь к этим близким, озабоченность ими не отгораживала от
прошлого, и он постепенно ощущал пробоину в душе, которую ничто не могло
перекрыть. И все-таки чувство долга и ответственности перед этими людьми
приносило ему особую радость. Мир и тишина этой комнаты вносили мир и тишину
в его душу. Он любил эту комнату и объяснял польщенным хозяевам, что нигде
не видел такого удивительного кабинета: и комната отдыха, и рабочий кабинет,
и келья отшельника, и молитвенная царей, и помещение для вооруженной стражи,
и опочивальня сказочной принцессы - для всего годилась и ко всему
приспособлена. А главное, отсюда, из окна, видны горы. Кроме того, здесь
легко думается.
И на этот раз Данила Романович отдохнул отлично. Оделся и подошел к
раскрытому окну - высокому и узкому, с видом на город. Внизу шумел и кипел
зеленью сад, дальше вздымалась высокая каменная стена, затянутая плотной
сетью плюща, громоздилась, поднималась огромная и неуклюжая старая крепость,
перестроенная и приспособленная под какой-то производственный цех - то ли
швейный, то ли обувной, а вокруг расстилался Зеленбор. Еще дальше
разворачивалась захватывающая дух величественная картина Карпат.
Колокольников растроганно всматривался вдаль, приобщаясь к величию и
наполняясь очарованием природы, и возникало детское чувство своей малости в
сравнении с предстающим взору миром. Если тебе ежедневно нашептывают,
повторяют, пишут, что ты - знаменитый, выдающийся, прославленный, то
невольно начинаешь прислушиваться к этому инфекционному потоку славословия и
тогда обязательно перестаешь замечать величие мира и могущество
человеческого рода. И только вот оставаясь наедине с природой, с этим
бесконечным океаном, четко и трезво чувствуешь: ты всего лишь маленькая
клетка, лишь атом этого океана. И еще одно, что притягивало профессора к
окну в этой комнате. Кажется, трудно связывать воедино - простор и горы. Но
когда он всматривается в их общую картину, когда видит, как в далекой синеве
вырисовываются еще более синие вершины горных кряжей или вдруг блеснут под
лучами солнца граненые снежные пики, а за горами виднеются еще горы, то
создается впечатление, что им нет предела. Природа ставит человека на свое
место, делает его таким, каков он есть на самом деле.
Спустившись вниз, Данила Романович зашел в столовую и увидел на столе
несколько бутербродов и чайник, накрытый полотенцем. "Позаботилась дочка, -
подумал с нежностью старик. - Хорошо-то как! Тишина, покой, свобода. Вот так
бы пожить хоть бы с месяц, а? Да куда там! Надо на международную
конференцию, надо в свою клинику, надо, надо, надо - бесконечно,
непрерывно".
Несколько часов кряду Колокольников в госпитальной библиотеке рылся в
грудах журналов, информационных бюллетенях, научных публикациях советских и
зарубежных ученых, но материалов об экспериментальных течениях и