"Иван Терентьевич Стариков. Милосердие ("Судьба офицера" #2) " - читать интересную книгу автора

Оленич поправлялся быстро. Даже Гордей удивлялся и сначала считал, что
это результат удачно примененных методов и препаратов, но после очередного
тщательного анализа наблюдений неожиданно пришел к выводу - восстановление и
укрепление жизненной деятельности организма обеспечивает высочайшая
организация и взаимозависимость физиологических процессов и психики. Сколько
вокруг возникает нежелательных по вчерашним меркам событий, раздражителей,
которые могли бы вызывать отрицательные эмоции, а он выдерживает и с каждым
днем чувствует себя лучше и жизнерадостнее. Может быть, идеи той киевской
знакомой Колокольникова - Евгении Дарченко действительно таят в себе
исцеляющие возможности при правильном их применении? Ну, во всяком случае,
сейчас для Оленича сложилась очень благоприятная ситуация и медперсоналу
остается только поддерживать нарастание энергии в организме больного, как
поддерживают огонь в костре на ветру. Уже через несколько дней главный врач
разрешил Андрею выходить из палаты и делать небольшие прогулки во дворе, в
саду и даже на улице.
Оленич же успел проведать всех больных, с которыми поддерживал
дружеские отношения, побывал у Белояра, у Георгия Джакия, у Негороднего. Он
хотел порасспросить про таврическое Причерноморье, какой там климат, какой
уклад жизни, что за люди там живут, но Петр вдруг сам заговорил:
- Послушай, Андрей, я тебе доверю сейчас очень важную вещь. Ко мне
приезжают земляки, из родного села - Булатовки. Понимаешь, они хотят меня
пригласить домой. Но я-то знаю, что домой мне ехать нельзя. Я еле-еле
держусь на плаву. Ты должен их предупредить, чтобы они не болтали лишнего...
- А что они могут разболтать? Про твою девушку? Так ты знаешь давно. Я
вот о своей фронтовой любви ничего не знаю - где она, что с нею? Из бывшей
части, куда я писал в сорок пятом, мне не ответили...
- Мы - фронтовики и потеряли своих девушек на фронте. Но я не за себя
боюсь, Андрей. Поберечь бы Гордея Михайловича! Ты знаешь, что Таня...
Но в это время в палату вошел Криницкий, и Негородний, сразу же узнав
его по шагам, замолчал.
- А, вот ты где? - обратился Гордей к Андрею. - Пойдем, есть важное
дело.
- Хорошо. - Оленич прикоснулся рукой к руке Негороднего и пообещал: - Я
зайду еще к тебе.
Оленич и Криницкий спустились во двор и пошли во флигелек, зашли в
биллиардную и уселись в кресла.
- Давай говорить откровенно: как ты смотришь на фотокорреспондента?
Понимаешь, тут такая ситуация складывается: по всему видно, что его послал к
тебе друг, но кто-то хочет использовать этого необузданного парня в злых
целях. Не могу объяснить, откуда у меня такое предубеждение против него, но
предчувствую в его появлении зло. И боюсь...
- Не беспокойся, Гордей. Мне тоже приходят примерно такие же мысли, но
нам ли с тобой бояться?
- Может быть, отправить его? Он проявляет непонятный мне интерес к
госпиталю. Хочет остаться на недельку-две, а я против его присутствия. И к
Людмиле начал прилипать. Кичится своей оригинальностью суждений, принципов
не имеет, и ему все равно, кто попадется под руку... Извини, рядом с таким и
сам станешь нести похабщину.
- Не гони его. Он мне нужен.