"Иван Терентьевич Стариков. Освященный храм ("Судьба офицера" #3) " - читать интересную книгу автора

- Погоди...
- А ну его! Не связывайтесь, проспится, на том и кончится. Все равно
нет на него управы...
Григорий бросился к колонке, умылся, вытерся рукавом и пошел прочь.
Только Оленич ступил на первую ступеньку к двери, как вывалился огромный, с
помутневшими глазами, с расставленными в ярости руками Латов.
- Матрос Латов! Отставить мордобой!
На мгновение от неожиданного властного окрика Латов остановился.
Оленичу даже показалось, что моряк отрезвел и как-то растерянно спросил:
- Ты кто? - Но потом, вдруг увидев и поняв, что перед ним инвалид,
презрительно кинул: - Ты против кого, несчастная пехтура? Да я кровью утру
твою морду! - И выставил вперед беспалые руки в черных чехлах.
И в этот миг, словно пантера, бросился на Латова Рекс, встал на задние
лапы, упершись передними в грудь матроса, раскрыл пасть, грозно рыча. Теперь
пьяный дебошир окончательно протрезвел и пришел в себя, в страхе глядя на
собачью пасть. Но пес опустился на землю, отошел назад и сел рядом с
Оленичем, но зорких, немигающих глаз не сводил с человека, который угрожал
хозяину.
- Что же ты, братишка, приумолк? - Оленич был спокоен и не улыбался,
хотя его слова были насмешливыми. - Или ты молодец против овец, а против
молодца - сам овца? Давай сядем за столик да поговорим.
- Пускай с тобой палач говорит! - нехотя произнес Латов, но в голосе
уже не было ни ярости, ни злобы.
- Ну, о палаче мы еще поговорим. И ты напрасно так бездумно произносишь
это слово: твой палач недалеко бродит!
- Не цепляйся! Видишь, пьяный человек...
- Человек? Это ты смело говоришь, Латов. Был ты человеком, это верно.
Давно был, да сплыл с морской пеной. Люди вон где - в селе, в домах, в поле,
на фермах. Люди окружают тебя, но ты перестал быть их сыном, братом, другом.
И терпят они тебя не потому, что ты такой страшный, а лишь из уважения к
твоей морской форме, которую ты позоришь.
Оленич заметил, что буфетчица, официантка, повариха выглядывают из-за
прилавка и штор: для них было невиданное зрелище, чтобы кто-то осмелился
стать наперекор Латову! Такого еще не бывало!
- Да что с тебя возьмешь, когда ты стал хуже предателя...
Латов, который все-таки присел на стул, схватился и рванулся с воплем
на Оленича:
- Я не посмотрю на твою псину! Ты не смеешь мне такие слова говорить!
Но Рекс зарычал, зашевелился, и матрос снова сел и умолк.
- Не прыгай передо мной, Борис. Я хотел тебе сказать правду о тебе
самом, кем ты стал. Но я твердо знаю, что ты и сам все понимаешь, а
дебоширишь потому, что потерял власть над своим диким нравом. Свой разум ты
убиваешь водкой и потому ничего не помнишь и не хочешь помнить: ни Оксану,
ни любовь свою и молодость, ни даже то, ради чего ты сражался. Я тоже
калека, но я остался человеком, а ты - нет. Увидели бы тебя братишки с
твоего корабля! Если бы они поднялись со дна морского, то судили бы тебя как
предателя. Ты предал их честную смерть. И народ думает, что все матросы
похожи на тебя.
- Какого черта! Сам еле тянешь ногу, а туда же, воспитывать! Тебе амба.
Ты не герой нашего времени. Сегодня ты - нуль без палочки. Пойди по селу и