"Борис Старлинг. Мессия " - читать интересную книгу автора

вынудишь. Скорее всего, он сначала, под рубашкой, надевает трусы, а потом
уже снимает рубашку. Иного тебе и не требуется, иначе с чего бы ты позволил
надевать трусы человеку, которого собираешься убить? Таким образом, он ни на
секунду не остается перед тобой обнаженным. Что означает сохранение хоть
какого-то достоинства".
Ред стоит на пороге спальни, сразу за входной дверью. У него такое
ощущение, будто он способен заставить сложившийся в его сознании образ
епископа материализоваться прямо в комнате.
"А ты? Где все это время находишься ты?
Да здесь, где же еще".
Ред осознает, что стоит именно там, где стоял убийца.
"Ты следуешь за Каннингэмом вверх по лестнице, заходишь за ним в
спальню и стоишь у самой двери, чтобы быть уверенным, что он не сбежит. Но
почему в таком случае ты не убиваешь его прямо здесь, в спальне? Может быть,
ты оставил оружие внизу? Нет. Оружие у тебя с собой, чтобы угрожать
епископу, если тот попытается сопротивляться. Получается, что нет никакого
смысла вести Каннингэма вниз".
Если только не...
В его голове звучат слова Лабецкого: "Ночная рубашка валялась у дверей
спальни. Без следов крови, но слегка порванная".
Слегка порванная!
Ред застывает неподвижно у двери спальни и ждет, когда его осенит.
Епископ стоит там, в трусах, а в руках у него ночная рубашка, которую
он только что снял.
"И он бросает ее в тебя. Вот что он делает. Она попадает тебе в лицо,
и, пусть на мгновение, ты теряешь контроль над ситуацией. И в эту секунду,
пока ты сбрасываешь рубашку с лица, Каннингэм проскакивает мимо тебя.
Ты сильно хватаешься за ночную рубашку. Вот почему она рвется. Ты
хватаешься за нее и срываешь со своего лица.
Каннингэм выскакивает из спальни, но он толстый неповоротливый старик.
Ему не убежать".
Ред озирается и почти мгновенно находит то, что искал, - выбоину в
дверной раме примерно на уровне плеча.
"Ты замахиваешься на Каннингэма бейсбольной битой, но промахиваешься -
удар приходится в дверную раму. Однако ты проворен, быстро настигаешь его и
наносишь второй удар. Здесь, на втором этаже, ведь успей Каннингэм сбежать
вниз, он принялся бы звать на помощь. Язык у него еще на месте, ведь
площадка не залита кровью. Но если ты ударил его наверху, зачем было потом
сводить вниз? Здесь полно места, чтобы с ним разделаться".
А дело в том, что...
"Все дело в том, что ты его никуда и не сводил. Просто от твоего удара
он свалился и скатился вниз по ступеням. Сюда, в прихожую, а она слишком
тесная. Здесь не развернешься, тем паче с бейсбольной битой. Поэтому ты
тащишь его в гостиную и добиваешь там".
Оружие поднимается и опускается, как в финальной сцене из "Апокалипсиса
сегодня", с толстым, беспомощным епископом, валяющимся на полу вместо
Марлона Брандо.
"Когда ты вырезаешь ему язык? Ты делаешь это, когда он еще жив, - так
сказал Лабецкий. Но в данном случае ты не можешь знать, когда Каннингэм
умрет, и делаешь это, пока он еще подает признаки жизни. После чего уходишь