"Александр Стеклянников. Чья-то жизнь... ("Предназначение" #3)" - читать интересную книгу автора

Она спала, положив голову мне на колени, а я тихо перебирал ее
свалявшиеся волосы, не ожидая, что в глубине моего существа родится далекое
воспоминание о совместной жизни с молодой ведьмой среди снегов в одной из
долин вечных гор. Я не умел ожидать, в том смысле этого слова, какой
вкладывают в него философы. Просто воспоминание не приходило, и я принимал
это спокойнее, чем гвоздь принимает на себя удары молотка, безвозвратно
вгоняющего его в толщу среды по шляпку, подобно таинственной судьбе,
вгоняющей нас в разные реальности одного бесконечного мира. Мы отдыхали, не
утруждая разум вопросами относительно способов выхода из проклятого склепа.
А был ли выход вообще? Каменная штора в большом зале закрылась за мной с
безвозвратностью временного потока, я в тот момент ощутил это сполна,
недаром чуть не умер от страха. И я ждал пробуждения моей милой Эос. Нам
было так хорошо вдвоем, что даже смерть, подозреваю, не омрачила бы идиллию
нашей взаимной... любви? Приязни? Не знаю. Ничего не знаю. Я уже
предупреждал, - я ничего не знаю. И не хочу знать. Может быть, позже. А
там, - что будет.
Она долгим взглядом проводила журавлиную стаю. Глаза ее, когда она
смотрела в окно, становились красивыми-красивыми, серебристыми, в них
отражалось поле. Поле, глаза, она и то, как она смотрела: все это составляло
картину простую и понятную в... своей непостижимой загадочности. Издерганный
поездками ни зачем в никуда, он отдыхал, перебирая в памяти минувшее за этот
день, прошедшее и почти не оставившее следа.
- Странно, - говорила она, - существует такой способ... я имею в виду
вспоминание прожитого дня, а ты делаешь это спонтанно, сам, без усилий.
Скажи, а трудно это - вспоминать?
- О, нет, нисколько. Представь, что растет цветок.., потом умирает,
затем семена его разносит ветер, птицы, звери; семена прорастают в цветы
где-нибудь... на куличках. Что-то вроде.
- А-а-а.
- Можно еще смотреть на предметы и здороваться с ними.
- Хм.
- Ну, а еще можно...
...Он лукаво косился на нее, потом вдруг резко, порывисто обнимал,
валил на постель,, осторожно гладил ее волосы, грудь, живот, все тело. Пил
нектар бессознания в сладости единения с той, которая и так была его частью,
неким мистическим недостающим членом, "ангельской дланью" или "рукой
Вельзевула".
"Плачь, милая, плачь!" И она плакала, всхлипывала, глотала стоны,
выгибалась дугой; разгоряченные тела, соединенные в танце, в живом ритме,
отдавали друг другу себя, сплетались, сливались, не находя друг друга, теряя
самое ощущение отделенности, обособленности, размывая границы, перетекая
друг в друга. Возникала какая-то новая закономерность. Он молчаливо,
отрешенно организовывал ее, шел вперед, вел ее. Иногда она совершенно
безнаказанно оглядывалась и обнаруживала брошенные в прошлом нагромождения
недовыполненных раскрытий. И тогда она смотрела на него со стороны и видела
нечто близкое, родное и бесформенное, а также глаза. Ее затягивало в них. И
снова отдавались движению, как неистовому потоку, стремящемуся с вершин с
грохотом рождающегося бога и с неотвратимостью пущенной в цель стрелы.
Переплетение, проникновение, перемешивание. Это было воссоединение.
- Спасибо тебе!