"Этель Стивенс. Прекрасная пленница " - читать интересную книгу автора

- Возьмете вы меня с собой? - с отчаянием крикнула Мабрука на своем
ломаном французском языке и протянула руки к де Коломбелю.
- Невозможно, невозможно, - нелепо повторял он, чувствуя, что одно ее
присутствие приводит его в состояние, близкое к безумию.
Рашид переводил глаза с одного на другого, стараясь угадать смысл их
речей. Но Мабрука не проронила больше ни слова и вслед за старой Неджмой
скрылась в тени пальмовых деревьев, откуда звонко неслось кваканье лягушек.
Де Коломбель рванулся было за ней, но Рашид остановил его:
- Они должны вернуться раньше нас и другой дорогой.


ГЛАВА III

За день до отъезда граф Кассили заболел лихорадкой. Де Коломбель
прождал его лишний день, в надежде, что ему станет лучше. Но Кассили и к
вечеру не в состоянии был подняться. Де Коломбеля же призывали в Батну
неотложные дела. Оставив поэтому в распоряжении больного друга экипаж, он
воспользовался предложением хозяина, предоставившего ему двух лошадей - одну
для него, а другую для проводника Тайеба. На третьей должен был ехать до
Эль-Мары мальчик Рашид. В Эль-Маре де Коломбель рассчитывал сесть в
дилижанс. На хороших лошадях они могли попасть в Эль-Мару на рассвете
следующего дня. Смеркалось уже, когда они собрались. Си-Измаил на этот раз
не удерживал француза, но взял с него обещание, что осенью, если ему
придется быть в этих краях, де Коломбель проведет в Силге недели две и
поохотится на газелей.
Молодой офицер покидал друга не смущаясь - болезнь была несерьезная и
хинина имелось вдоволь. Но о Мабруке он вспоминал часто. С той ночи у
колодца он не видал ее, но сквозь глиняные стены, разделявшие их, ощущал ее
присутствие. В своей арабской, с золочеными полумесяцами кровати он ночи
напролет думал о красоте Мабруки, которая угадывалась за густыми складками
покрывала, о ее смелой, необузданной натуре, которая заставляла ее рваться
на свободу, искать любви. Он вспоминал нежное прикосновение окрашенных охрой
пальчиков, тепло, исходившее от гибкой фигурки. Недаром он был
сентиментален, как всякий бретонец, и чувственен, как всякий француз,
который долгое время прожил на Востоке.
Но Мабрука молчала, и он тщетно ждал от нее какой-нибудь вести, ждал,
что она назначит новое свидание. Он повел бы себя тогда иначе. Он взял бы
то, что давалось ему в руки, и оставил бы ей воспоминание о сказочно
прекрасных минутах страсти. Она грезила бы о них в своем заточении, и это
наполняло бы долгие томительные дни ее безрадостной жизни. Вот о чем он
думал по ночам.
При дневном свете настроение менялось. Он был осторожен. Хотя каждый
раз, как ему случалось проходить по залитому солнцем двору, он воображал,
что из-за густой занавески окна за ним следят черные глаза, и от этой мысли
его бросало в жар, он все же не решался расспрашивать Рашида, а тем более
делать попытки снестись с Мабрукой. Он даже уверял себя, что забудет ее
раньше, чем доедет до Батны.
Зной, тишина, прозрачный воздух, солнце, какая-то атмосфера
мистицизма - все в этой деревне, затерянной среди песков, способствовало
тому, что пустой случай приобретал непомерное значение.