"Нил Стивенсон. Одалиска ("Барочный цикл: Ртуть" #3) " - читать интересную книгу автора

моего гардероба порвали на тряпки и заменили новыми. Не скажу, что
роскошными - мне негоже затмевать высокородных сестер в их собственных
апартаментах, но не пристало и позорить их, так что теперь, по крайней мере,
герцогиня не морщится, когда я попадаюсь ей на глаза.
В итоге юные вертопрахи вновь стали меня замечать. Будь я по-прежнему
на службе у графа де Безьера, они не давали бы мне прохода, но у герцогини
д'Уайонна есть когти (некоторые сказали бы - отравленные) и клыки. Посему
вожделение придворных выливается в обычные слухи и домыслы на мой счет: что
я потаскуха, что я ханжа, что я лесбиянка, что я - неопытная девственница,
что я - мастерица невиданных любовных утех. Забавное следствие моей славы:
молодые люди табунами ходят к герцогине, но если большинство стремится со
мною переспать, то некоторые приносят векселя или мешочки с бриллиантами и,
вместо того чтобы нашептывать мне на ушко льстивые или скабрезные слова,
спрашивают; "Какой процент это может принести в Амстердаме?" Я всегда
отвечаю: "Все зависит от прихоти короля; ибо разве амстердамский рынок не
колеблется вследствие войн и перемирий, объявлять которые во власти его
величества?" Они думают, что я осторожничаю.
Сегодня меня посетил король, но не за тем, о чем Вы подумали.
Меня предупредил о визите его величества кузен герцогини, иезуитский
священник Эдуард де Жекс, приехавший из семейного поместья на юге. Отец
Эдуард очень набожный человек. Ему поручили некую небольшую роль в ритуале
вечернего королевского туалета, и он услышал, как двое придворных обсуждают,
кому удастся похитить мою девственность. Третий предложил побиться об
заклад, что моя девственность уже похищена, четвертый - что се похитит не
мужчина, а женщина: либо дофина, у которой связь с собственной горничной,
либо Лизелотта.
В какой-то момент, по словам отца Эдуарда, король обратил внимание на
спор и спросил, о какой даме речь. "Юна не дама, а воспитательница при
дочери д'Озуаров", - сказал один из придворных, на что король, помолчав,
ответил: "Я о ней слышал. Говорят, красавица".
Выслушав от де Жекса эту историю, я поняла, почему в последнее время ни
один вертопрах не смеет мне докучать. Они изобразили, будто король мною
заинтересовался, и не смеют перейти ему дорогу!
Сегодня герцогиня, маркиза и вся их челядь вопреки обыкновению
отправились на мессу в половине первого. Меня оставили одну под предлогом,
что надо собирать вещи для отъезда в Дюнкерк.
В час зазвонили колокола, но мои хозяйки не вернулись. Внезапно с
черного хода вошел знаменитейший парижский хирург, а за ним - толпа
помощников и священник: отец Эдуард де Жекс. Через мгновение с парадного
входа появился король Людовик XIV, один, прикрыл золоченую дверь перед носом
придворных и приветствовал меня самым учтивым образом.
Мы с королем стояли в углу герцогининого салона и (как ни дико)
обменивались ничего не значащими пустяками. Помощники лекаря тем временем
развернули кипучую деятельность. Даже я, ничего не смыслящая в придворном
этикете, знаю, что в обществе короля не принято замечать кого-либо еще,
посему делала вид, будто не вижу, как они отодвигают к стенам тяжелые
серебряные кресла, скатывают ковер, застилают пол рогожей и втаскивают
могучую деревянную скамью. Врач раскладывал на столике отталкивающего вида
инструменты и время от времени вполголоса отдавал указания, но в целом
стояла полная тишина.