"Нил Стивенсон. Одалиска ("Барочный цикл: Ртуть" #3) " - читать интересную книгу автора

сотнями футов ниже по течению в реку выдавался пирс; по нему, стуча от
холода зубами, расхаживали несколько героических лодочников. Рядом
покачивались на воде лодки, однако час был поздний, погода - холодная,
король умирал, и никто из горожан не спешил воспользоваться древним правом
свободного прохода через дворец.
За пирсом река плавно сворачивала вправо, к Лондонскому мосту. Когда
тусклый день сменялся серым вечером, от "Старого лебедя" - таверны у
северного края моста, где собирались осторожные люди, не желающие доверять
свою жизнь стремнине под арками, - отвалила лодка и с тех самых пор упорно
двигалась против течения. Сейчас Даниель, вытащив из кармана подзорную
трубу, уже мог различить, что в ней всего два пассажира.
Ему вспомнился вечер в 1670 году, когда он приехал сюда в карете Пеписа
и бродил по саду, пытаясь держаться естественно. В ту пору это казалось ему
романтическим и опасным; теперь при мысли о тогдашней своей глупости он
только стиснул зубы и возблагодарил Бога, что на него смотрела лишь
отрубленная голова Кромвеля.
В последнее время он часто и подолгу бывал в Уайтхолле. Король решил
немного ослабить хватку, выпустил из тюрем часть гавкеров и квакеров, а
Даниеля назначил своего рода секретарем по делам безумных пуритан:
преемником Нотта Болструда, с теми же обязанностями, но куда меньшей
властью. Из примерно двух тысяч помещений Уайтхолла Даниель видел, быть
может, сотни две - довольно, чтобы понять: эта путаница грязных, покрытых
плесенью закутков - исполинский макет мозгов царедворца. Целые комнаты были
отданы своре полудиких спаниелей, разнузданных даже для обитателей
королевского дворца и безмозглых даже для спаниелей. Короче, Уайтхолл был
домом королевского семейства, семейства, надо сказать, престранного. За
последнюю неделю Даниель познакомился с этим семейством куда ближе, чем
хотел. Нынешнее ожидание на пристани стало лишь предлогом выбраться из
монаршей опочивальни и вдохнуть воздуха, не пахнущего августейшими телесными
соками.
Через некоторое время к нему присоединился маркиз Равенскарский. Когда
в понедельник король заболел, Роджер Комсток - самый малообещавший и покуда
самый успешный из тех, с кем Даниель учился в Кембридже, - был на севере,
наблюдал за строительством своей сельской усадьбы по чертежам, которые
сделал для него Даниель. Новости туда идут день или два, вероятно, Роджер
выехал сразу, как их получил, - сейчас был вечер четверга. Он даже не
переменил дорожного платья, придававшего ему непривычно строгий, почти
пуританский вид.
- Милорд.
- Доктор Уотерхауз.
По лицу Роджера Даниель видел, что тот уже побывал в королевской
опочивальне. Чтобы не оставлять сомнений, Роджер подобрал длинные полы
камзола, опустился на колени, нагнулся вперед и сблевал в Темзу.
- Прошу меня извинить.
- Прямо как в студенческие дни.
- Я и не подозревал, что у человека в теле может быть столько соков,
гуморов или как там они зовутся!
Даниель кивнул на приближающуюся лодку.
- Скоро узрите новые чудеса.
- Судя по виду его величества, врачи трудятся не покладая рук?