"Р.Л.Стивенсон. Уир Гермистон" - читать интересную книгу автора

была женщиной хилой.
И он торопливой рысью тронул к дому, а Керсти быстро шагала за
ним по пятам.
Почившую госпожу положили на кровать прямо в том платье, в
котором она вернулась с прогулки. Она была незаметной в жизни,
осталась невзрачной и в смерти - то, что видел сейчас перед собою ее
муж, который смотрел на нее, заложив руки за могучую спину, было
бесцветным воплощением незначительности.
- Она и я не были скроены друг для друга, - наконец произнес
он. - Безмозглая была затея, этот брак. - Затем добавил с необычной
для него мягкостью: - Бедная, бедная курица! - И внезапно
обернувшись, спросил: - Где Арчи?
Керсти, как оказалось, заманила мальчика к себе в комнату и
сунула ему кусок хлеба с вареньем.
- Ты, я погляжу, умеешь на своем поставить, - заметил судья,
смерив домоправительницу долгим угрюмым взглядом. - Подумаешь,
пожалуй, я мог бы сделать выбор и похуже - взять в жены сварливую
Иезавель, вроде тебя!
- Кто сейчас думает о вас, Гермистон? - закричала на него
оскорбленная женщина. - Мы думаем о той, кто уже избавилась от
земных печалей. Могла ли она сделать выбор хуже, вот что ответьте-ка
мне, Гермистон, ответьте перед ее телом, хладным, как сырая земля!
- Ну, есть такие, которым не угодишь, - сказал его милость.

ГЛАВА II
ОТЕЦ И СЫН

Лорд верховный судья был известен многим; Адама Уира, вероятно,
не знал никто. Ему нечего было прятать от людей, не в чем было
оправдываться - просто он безмолвно и полностью довольствовался
самим собой; та часть человеческой природы, которая уходит в белый
свет на добычу славы или любви (нередко покупая их за фальшивую
монету), у него просто отсутствовала. Он не добивался, чтобы его
любили, ему это было безразлично; сама мысль об этом была ему,
наверно, незнакома. Он пользовался всеобщим уважением как юрист и
всеобщей ненавистью как судья и с нескрываемым презрением относился
к тем, кого превосходил, - к менее ученым юристам и менее
ненавистным судьям. Во всем остальном его дела и дни являли
полнейшее отсутствие каких бы то ни было признаков честолюбия; он
жил механически, с безразличием, в котором было даже что-то
величественное.
Своего маленького сына он видел мало. Во время многочисленных
болезней его детства судья аккуратно справлялся о его здоровье и
ежедневно навещал больного: входил в комнату с натужно веселым
выражением на страшном лице, отпускал несколько неуместных шуток и
тут же удалялся к несказанному облегчению ребенка. Один раз, когда
выздоровление Арчи совпало с началом судебных вакаций, милорд в
своей карете сам отвез мальчика в Гермистон, куда того обычно
доставляли на поправку. По всей вероятности, в тот раз его больше,
чем всегда, встревожило нездоровье сына, потому что это путешествие