"Р.Л.Стивенсон. Уир Гермистон" - читать интересную книгу автора

проку от такой победы - это еще вопрос. В глубине души ребенок
чувствует, что это лишь увертки, и внутренний голос говорит ему, что
они недостойны. Он как будто бы и соглашается, но про себя остается
при собственном убеждении. Так даже в естественные, извечные
взаимоотношения матери и дитяти просачивается яд лицемерия.
Когда в тот год закрылись заседания верховного суда и семья
перебралась в деревню, в Гермистоне обратили внимание на то, как
сильно сдала госпожа. Она то как бы теряла связь с внешней жизнью,
то вновь ненадолго ее обретала, иной раз часами просиживая
неподвижно в каком-то недоуменном оцепенении и вдруг пробуждаясь к
лихорадочной, беспомощной деятельности. Обходила усадьбу,
бессмысленно разглядывая девушек, занятых по хозяйству; ни с того ни
с сего принималась рыться в старых шкафах и комодах и
останавливалась, не доведя дела до половины; начинала о чем-нибудь
оживленно говорить и тут же неизвестно почему замолкала. На лице у
нее теперь постоянно сохранялось такое выражение, словно она
запамятовала что-то важное и никак не может вспомнить; и перебирая
никому больше не нужные, трогательные сувениры своей молодости, она
как будто искала среди них ключ к этой загадке утерянных мыслей. В
те дни она без конца делала подарки соседям и прислуге и, даря, не
скрывала сожаления, чем вконец смущала одариваемых.
В последний вечер она так долго сидела над каким-то рукоделием
и трудилась над ним с таким страдальческим старанием, что милорд,
обычно не проявлявший любопытства, поинтересовался, что это она
делает.
Она залилась краской.
- Это для вас, Адам, - едва вымолвила его супруга. - Комнатные
туфли... Я... вам никогда не шила комнатных туфель.
- Вот глупая женщина! - буркнул его милость. - Хорош бы я был,
если бы стал разгуливать в расшитых шлепанцах!
На следующий день, когда миссис Уир собралась на свою
всегдашнюю прогулку, Керсти попробовала вмешаться. Служанка глубоко
страдала от этого внезапного нездоровья госпожи, сердилась, бранила
ее, уговаривала, как всегда, пряча под сварливыми нападками
искреннюю тревогу своего любящего сердца. И вот настал день, когда
она с деревенской бесцеремонностью потребовала, чтобы миссис Уир
осталась дома. Но та ответила только: "Нет, нет. Так распорядился
милорд", - и спустилась с крыльца. На полянке за домом копошился
маленький Арчи, возводя из грязи какие-то свои детские сооружения;
она постояла минутку, словно хотела позвать его с собой, потом
передумала, вздохнула и, покачав головой, пошла своим обычным путем
в одиночестве. Девушки, стиравшие белье в ручье, проводили глазами
свою хозяйку, когда она, кое-как одетая, прошла мимо усталой,
разбитой, ковыляющей походкой.
- Никудышная она у нас, - сказала ей вслед одна.
- Замолчи, - оборвала ее другая, - женщина больна, а ты...
- А по-моему, она всегда была такая, - возразила первая. - В
девках растрепа, так и в бабушках недотепа.
А бедная женщина, предмет их спора, некоторое время бесцельно
бродила по парку. Неведомые приливы и отливы в ее сознании носили ее