"Брэм Стокер. Крысы-могильщики" - читать интересную книгу автора

мусорщики, старьевщики и тряпичники. Я решил философским взглядом окинуть
образ их жизни, жилища и прочее в том же роде.
Работа, затеянная мною, прямо сказать была не из приятных и не из
благородных. Но мое упрямство широко известно, и оно победило все. Я
приступил к задуманному изучению с решительностью, которая была гораздо
заметней, чем при моих предыдущих изысканиях.
И вот однажды, солнечным днем, в конце сентября, я переступил порог святая
царства мусора. Здесь несомненно проживало довольно много мусорщиков, так
как между высокими холмами мусора и отходов я заметил протоптанную
тропинку и даже что-то вроде низких лачуг. Я медленно шел среди мусорных
куч, которые возвышались тут и там, словно часовые.
Проходя по этой мрачной местности, я вскоре стал замечать за собой слежку
- неясные тени перемещались за мусорными кучами, проявляя заметный интерес
к чужаку, вторгнувшемуся в их владения. Это место было подобно крошечной
Швейцарии, где налицо перенаселение; я шел по извилистой тропинке вперед,
а за мной тропинка уже занималась здешними обитателями.
Наконец, я вступил в пределы, если можно так выразиться, города
тряпичников. Тут и там виднелись хижины и лачуги. Совсем такие, какие
можно встретить в отдаленных уголках Аллановых болот: запущенные строения
с плетеными стенами, обляпанными грязью, крыши, покрытые соломой,
украденной из конюшен и хлевов. Это были дома, в которые не было никакого
желания войти, и даже на картинах, изображенные в ярких акварелях, они не
производили бы положительного впечатления. Посреди этой убогости стояла
конструкция - у меня язык не поворачивается назвать сие жилищем, - ничего
похожего на которую мне видеть ранее не приходилось. Это был огромный
дряхлый, платяной шкаф, может быть, вынесенный в свое время из будуара
Шарля Седьмого или Генриха Второго. И в этой развалюхе жили! Дверцы его
были распахнуты, и внутренняя "обстановка" просматривалась очень
отчетливо. В левой половине шкафа была устроена своего рода гостиная.
Четыре фута в глубину, шесть в ширину. И в этой конуре, сидя вокруг
угольной жаровни, попыхивали трубками шестеро стариков, одетых в
заношенные мундиры солдат Первой Республики! С первого взгляда было видно,
что все они принадлежали к классу никудышних людей, а проще - оборванцев.
Мутные глаза и трясущиеся головы указывали на их пристрастие к полынной
водке. В их изможденных блестящих взглядах застыла дремлющая злоба и
жестокость, часто возникающая в похмельном состоянии. Во второй половине
шкафа полки для одежды и белья сохранились еще с тех времен, когда шкаф
использовался по прямому назначению. Правда, они были подпилены по ширине
ровно наполовину. На них было набросано всякое тряпье и солома, и отметив
под конец, что их было тоже шесть, как и стариков-солдат, можно было смело
предполагать, что они служили здесь постелями. Старики - все шестеро - с
любопытством наблюдали за мной, пока я подходил. А приблизившись, я
заметил, что они склонили головы друг к другу и шепчутся о чем-то.
Впрочем, ясно было о чем. Мне это не понравилось: местность была
пустынная, а смотрели на меня ветераны зловеще. Впрочем, оснований для
страха явно недоставало, и поэтому я бодро зашагал дальше по тропе,
постепенно углубляясь в эту помойную Сахару. Дорога была очень извилистая,
и я в буквальном смысле слова петлял. Меня поймут те, кто катался на
коньках на голландских катках. Скоро мне это стало надоедать.
Я завернул за недостроенный холм мусора и лицом к лицу столкнулся с еще