"Рекс Стаут. Дело о черных орхидеях" - читать интересную книгу автора

роз. В этом году "Ракер и Дилл" - они специализируются на семенах и рассаде
- превзошли всех: устроили прямо-таки уголок природы. Кусты, опавшие листья,
зеленая трава, полно полевых цветов, несколько деревьев с белыми цветами и
полянка с прудом и камнями. Мужчина и девушка устраивают пикник. Они там
весь день - с одиннадцати до половины седьмого и с восьми до десяти вечера.
Сначала собирают цветы, потом завтракают. Сидят на траве и читают. А в
четыре мужчина ложится, закрывает лицо газетой и начинает дремать. В это
время девушка снимает чулки и туфли и опускает ноги в воду. Тут толпа просто
рвет веревки. Лицо и фигура у нее прелестные, но ноги - прямо произведение
искусства. Разумеется, она старается не замочить юбку, а вода быстро бежит
по камням. Говоря как художник...
Вульф хмыкнул:
- Ха! Ты не смог бы нарисовать даже...
- Я не сказал "рисуя как художник", я сказал "говоря как художник". Я
знаю, о чем говорю. О слиянии линий в гармоничное сочетание. Это на меня
действует. Я люблю изучать...
- У нее длинноваты икры.
Я посмотрел на него с удивлением. Он ткнул пальцем в газету на столе:
- Вот ее снимок в "Пост". Ее зовут Энн Трейси. Она стенографистка у
"Ракер и Дилл" в конторе. Ее любимое блюдо - ежевичный пирог с мороженым.
- Она не стенографистка! - Я вскочил. - Она секретарь! Секретарь В. Дж.
Дилла! - Я нашел страницу в "Пост". - У нее чертовски ответственная работа.
Допускаю, что икры выглядят здесь чуть длинноватыми, но это просто плохое
фото. Неверный ракурс. Во вчерашнем "Таймс" получше, и статья...
- Видел. Читал.
- Тогда вы должны представить, что я чувствую. Я снова сел. - Мужчины
забавны, - сказал я философски. - Пока девушка с таким лицом и фигурой
просто жила со своими папой и мамой и записывала, что диктует В. Дж. Дилл,
похожий на лягушку, хотя он и президент Атлантического общества садоводов
(он был там сегодня), - кто знал ее и замечал? Но посадите ее в людное
место, заставьте снять туфли и чулки и опустить ноги в воду на третьем этаже
"Гранд сентрал палас". И что получается? Билли Роуз приходит посмотреть на
нее. Завсегдатаев киношек приходится выгонять силком. Фотографов - целый
батальон. Льюис Хьюитт приглашает ее обедать.
- Хьюитт? - Вульф открыл глаза. - Льюис Хьюитт?
Я знал, что это имя испортит ему пиво. Льюис Хьюитт - тот самый
миллионер, в чьем поместье на Лонг-Айленде вырастили черные орхидеи,
породившие в Вульфе такие пароксизмы зависти, каких в его прежних
ребячествах мне не приходилось наблюдать.
- Ага, - весело сказал я, - сам Лью в пальто, которое стоит двести
долларов, и в перчатках из кожи молодой газели, вскормленной медом и
молоком, и с тростью, по сравнению с которой ваша лучшая "малакка" не более
чем кусок рыболовной удочки. Я видел, как Энн выходила с ним меньше часа
назад, перед тем как я уехал. К ее плечу была приколота черная орхидея!
Вероятно, он сам ее срезал. Она - первая женщина, удостоившаяся чести носить
черную орхидею. А всего лишь на прошлой неделе она своими прелестными
пальчиками печатала на машинке. - Я улыбнулся: - Этому Лью надо было хоть
чем-то превзойти остальных. Там ведь полно мужчин, которые не в состоянии
отличить пестика от тычинки. У парня, что устраивает с нею пикник, фатоватая
ухмылка. Его зовут Гарри Гулд, он садовник в компании Дилла. Еще видел