"Олег Стрижак. Секреты балтийского подплава " - читать интересную книгу автора

Один из рассказов Грищенко я бы назвал "Визит к Вишневскому".
Январским морозным утром 42-го года (сугробы, трупы, руины) три
командира подводных лодок отправились по делам в штаб. Один из них был
Грищенко, другой Кабо, а кто был третий, я забыл,- кажется, Осипов. Дела в
штабе они закончили на удивление быстро. Спешить обратно не хотелось. И
кто-то из них предложил: "Зайдем к Плаксе?"
Плаксой в блокадном Ленинграде звали Всеволода Вишневского. Он любил
выступать перед народом. Приезжает на завод, сгоняют на митинг истощенных
рабочих. Выходит перед ними на помост, в шинели, в ремнях, сытый, толстый,
румяный капитан первого ранга и начинает кричать о необходимости победы над
врагом. Истерик, он себя заводил своей речью. Его прошибала слеза.
Начинались рыдания. Рыдания душили его. Он ударял барашковой шапкой о помост
и, сотрясаемый рыданиями, уходил с помоста в заводоуправление получать за
выступление паек. Приставленный к нему пожилой краснофлотец подбирал шапку и
убегал следом. Изможденные рабочие, шаркая неподъемными ногами, разбредались
к станкам. И если кто спрашивал о происшедшем за день, ему отвечали: "А-а,
Плакса приезжал..."
И три командира лодок пошли к дому на Песочной.
Я хорошо помню этот деревянный особняк. В нем в 50-е годы был детский
сад, а на фасаде висела доска: здесь жил Выдающийся. Потом доска исчезла.
Потом выехал детский сад. Потом, в 80-е годы, дом раза три поджигали, не
знаю, кто и зачем. Наконец, его подожгли успешно, и дом сгорел. В январе
42-го этот дом внутри сиял чистотой, томился от жарко натопленных печей.
Удивительней того - внутри дом выглядел, как настоящий корабль. На второй
этаж вела не лестница, а корабельный трап, с сияющими медными оковками на
ступеньках, сверкающими медными поручнями. Полы здесь назывались палубой. На
"палубе" лежали настоящие корабельные маты, плетенные из тонкой двухцветной
пеньки. Блистали надраенной медью штурманские корабельные часы, корабельные
барометры, психрометры, висели торжественно флотские флаги. В углу, сияя,
висела корабельная рында. В нее, как на фрегате времен Станюковича,
отбивались склянки. Отбивал склянки пожилой краснофлотец. История не
сохранила его имени. Он был у Вишневского вестовым, охранником-автоматчиком,
коком, прачкой, водителем трофейного четырехместного мотоцикла, который
выделил Вишневскому Пубалт.
Как известно, Вишневский на флоте не служил. В 18-м году он записался в
отряд ЧК, где все ходили в матросской форме, и Вишневскому тоже выдали
тельняшку, клеш, бушлат и бескозырку. Затем он немного работал в
кронштадтской газете. Боевой орден Красного Знамени он получил в 29-м году
за пьесу "Первая Конная". Это был "ответ Чемберлену" - ответ на происки
Бабеля с его книгой "Конармия". Ворошилов и Буденный были очень недовольны
Бабелем, а вот пьеса Вишневского им понравилась. В ней было больше ста сцен
и несколько сотен действующих лиц. Единственный в стране театр, подчиненный
Ворошилову. Театр Красной Армии наотрез отказался ставить эту феерию.
Ворошилов пообещал перепороть труппу шомполами и сослать в Соловки. Премьера
состоялась, и была расценена как боевая победа. С тех пор эту пьесу не
ставил никто и нигде.
Орден Ленина Вишневский получил за "Мы из Кронштадта". В детстве мне
очень нравился этот энергичный фильм, с печальным свистом, гибелью, маршем,
только я не мог взять в толк, где же у нас на Финском заливе такие высокие
обрывы, с которых сбрасывают в пучину красных моряков, а затем