"Братья Стругацкие. Жук в муравейнике" - читать интересную книгу автора

назад. Середина перекрестка по-прежнему пуста. Стая повернула. Обтекая
колонну грузовых машин, она двигается теперь от нас по проспекту в сторону
окраины. Визг и вой понемногу стихают, еще минута - и все становится как
прежде: слышится только деловитый тысячелапый топот, костяное
постукивание, сопение, фырканье. Я перевожу дух и засовываю скорчер
обратно в кобуру. Я здорово перетрусил.
Вандерхузе устраивает нам разнос. Мы получаем выговор. Оба. За
наглость и мальчишество. Вообще говоря, Щекн чрезвычайно чувствителен к
репримандам, но сейчас он почему-то не протестует. Он только ворчит:
"Скажи ему, что никакого риска не было. - И добавляет: - Почти..." Я
диктую донесение об инциденте. Я не понял, что произошло на перекрестке, и
естественно, что еще меньше понимает Вандерхузе. Я уклоняюсь от его
расспросов. Напираю главным образом на то, что сейчас стая движется в
направлении корабля.
- Если они дойдут до вас, пугните их огнем, - заключаю я.
Вандерхузе еще раз выражает нам свое неудовольствие и разрешает
продолжать движение. Я совершенно отчетливо представляю себе, как он,
выразив свое неудовольствие, привычным щелчком взбивает левую бакенбарду,
подправляет правую, а затем, откинувшись в кресле, принимается вновь
настороженно ревизовать обзорные экраны в покорном ожидании очередной
неминуемой неприятности.
Мы проходим до конца двадцать второго квартала, и тут я замечаю, что
живность совершенно исчезла с улицы - ни одной крысы, ни одной змеи, и
даже лягушек совсем не видно. Попрятались из-за собак, думаю я
нерешительно. Я знаю, что это не так. Это Щекн.
На четвертом году нашего знакомства вдруг обнаружилось, что Щекн
неплохо владеет английским языком. Примерно тогда же я выяснил, что Щекн
сочиняет музыку - ну, не симфоническую, конечно, а песенки, простенькие
песенные мелодии, очень милые, вполне приемлемые для слуха землян. А
теперь вот еще что-то.
Он косит на меня желтым глазом.
- Как ты догадался про огонь? - осведомляется он.
Я настораживаюсь. Оказывается, я догадался про огонь! Когда же это я
успел?
- Смотря про какой огонь, - говорю я наугад.
- Ты не понимаешь, о чем я говорю? Или не хочешь говорить?
Огонь, огонь, торопливо думаю я. Я чувствую, что сейчас мне, может
быть, доведется узнать нечто важное. Если не торопиться. Если подавать
точные реплики. Когда же это я говорил об огне? Да! "Пугните их огнем".
- Каждый ребенок знает, что животные боятся огня, - говорю я. -
Поэтому я и догадался. Разве это было так трудно - догадаться?
- По-моему, это было трудно, - ворчит Щекн. - До сих пор ты не
догадывался.
Он замолкает и перестает косить глазом. Поговорили. Все-таки он
умница. Понимает, что либо я не понял, либо не хочу говорить при
посторонних... И в том, и в другом случае разговор лучше закруглить...
Итак, я догадался про огонь. На самом деле я ни о чем не догадался. Я
просто сказал Вандерхузе: "Пугните их огнем". И Щекн решил, что я о чем-то
догадался. Огонь, огонь... У Щекна, естественно, не было никакого огня...
Значит, был. Только я его не видел, а собаки видели. Вот так так, этого