"Братья Стругацкие. Жук в муравейнике" - читать интересную книгу автора

переносного интравизора. Или для какого-то музыкального инструмента.
Впрочем, вряд ли. Тяжеловат. Ничего не понимаю. Это явно приманка, но если
это приманка, то не для человека...
Тут я услышал шум. Надо сказать, шум был основательный: где-то в
недрах музея обрушилось что-то обширное, металлическое, разваливающееся в
падении. Я моментально вспомнил гигантский моток колючей проволоки,
который давеча так старательно обрабатывали молекулярными паяльниками
местные девушки. Я глянул на Экселенца. Экселенц тоже прислушался и тоже
недоумевал.
Звон, лязг и дребезг постепенно прекратились, и снова стало тихо.
Странно. Чтобы Прогрессор, профессионал, мастер скрадывания, ниндзя,
вломился сослепу в такое громоздкое сооружение? Невероятно. Конечно, он
мог зацепиться рукавом за одну единственную торчащую колючку... Нет, не
мог. Прогрессор - не мог. Или здесь, на безопасной Земле, Прогрессор уже
успел слегка подразболтаться... Сомнительно. Впрочем, посмотрим. В любом
случае он сейчас застыл на одной ноге и прислушивается, и будет так
прислушиваться минут пять...
Он и не подумал стоять на одной ноге и прислушиваться. Он явно
приближался к нам, причем движение его сопровождалось целой какофонией
шумов, разнообразных и совершенно неуместных для Прогрессора. Он волочил
ноги и звучно шаркал подошвами. Он задевал за притолоки и за стены. Один
раз он налетел на какую-то мебель и разразился серией невнятных
восклицаний с преобладанием шипящих. А когда на экраны проекторов упали
слабые электрические отсветы, мои сомнения превратились в уверенность.
- Это не он, - сказал я Экселенцу почти вслух.
Экселенц кивнул. Вид у него был недоумевающий и угрюмый. Теперь он
стоял боком к стене и лицом ко мне, раздвинув ноги и набычившись, и легко
было представить себе, как через минуту он схватит лже-Прогрессора обеими
руками за грудки и, равномерно его встряхивая, прорычит ему в лицо: "Кто
ты такой и что ты здесь делаешь, мелкий сукин сын?"
И так ясно я представил себе эту картину, что поначалу даже не
удивился, когда он левой рукой оттянул на себя борт черной куртки, а
правой принялся засовывать за пазуху свой любимый "герцог" двадцать
шестого калибра, - он словно бы освобождал руки для предстоящего хватания
и встряхивания.
Но когда до меня дошло, что все это время он стоял с этой
восьмизарядной верной смертью в руке, я попросту обмер. Это могло означать
только одно: Экселенц готов был убить Льва Абалкина. Именно убить, потому
что никогда Экселенц не обнажал оружия для того, чтобы пугать, грозить или
вообще производить впечатление, - только для того, чтобы убивать.
Я был так ошеломлен, что забыл обо всем на свете. Но тут в мастерскую
ворвался толстый столб яркого белого света, и, зацепившись в последний раз
за притолоку, в дверь проследовал лже-Абалкин.
Вообще-то говоря, он был даже чем-то похож на Льва Абалкина:
крепенький, ладный, невысокого роста, с длинными черными волосами до плеч.
Он был в белом просторном плаще и держал перед собой электрический фонарик
"турист", а в другой руке у него был то ли маленький чемоданчик, то ли
большой портфель. Войдя, он остановился, провел лучом фонарика по
стеллажам и произнес:
- Ну, кажется, это здесь.