"Аркадий и Борис Стругацкие. Обитаемый остров (окончательный вариант 1992 г)" - читать интересную книгу автора

вечер, давно немытые стекла были заляпаны грязью и пылью, к тому же в них
отражался тусклый свет лампочек внутреннего освещения, и Максим так и не
увидел города. Теперь он получил возможность его увидеть.
Улицы были несоразмерно узки и буквально забиты экипажами. Автомобиль
Фанка еле плелся, стиснутый со всех сторон самыми разнообразными
механизмами. Впереди, заслоняя пол-неба, громоздилась задняя стенка фургона,
покрытая аляповатыми разноцветными надписями и грубыми изображениями людей и
животных. Слева, не обгоняя и не отставая, ползли два одинаковых автомобиля,
набитых жестикулирующими мужчинами и женщинами. Красивыми женщинами, яркими,
не то что Рыба. Еще левее с железным громыханием брела некая разновидность
электрического поезда, поминутно сыплющая синими и зелеными искрами, дочерна
заполненная пассажирами, которые гроздьями свисали из всех дверей. Справа
был тротуар - неподвижная полоса асфальта, запрещенная для транспорта. По
тротуару густым потоком шли люди в мокрой одежде серых и черных тонов,
сталкивались, обгоняли друг друга, увертывались друг от друга,
протискивались плечом вперед, то и дело забегали в раскрытые, ярко
освещенные двери и смешивались с толпами, кишащими за огромными запотевшими
витринами, а иногда вдруг собирались большими группами, создавая пробки и
водовороты, вытягивая шеи, заглядывая куда-то. Здесь было очень много худых
и бледных лиц, очень похожих на лицо Рыбы, почти все они были некрасивы,
излишне, не по здоровому сухопары, излишне бледны, неловки, угловаты. Но они
производили впечатление людей довольных: они часто и охотно смеялись, они
вели себя непринужденно, глаза их блестели, повсюду раздавались громкие
оживленные голоса. Пожалуй, это скорее все-таки благополучный мир, думал
Максим. Во всяком случае, улицы, хотя и грязны, но не завалены все-таки
отбросами, да и дома выглядят довольно жизнерадостно - почти во всех окнах
свет по случаю сумеречного дня, а значит недостатка в электроэнергии у них,
по-видимому, нет. Очень весело сверкают рекламные объявления, а что до
осунувшихся лиц, то при таком уровне уличного шума и при такой
загрязненности воздуха трудно ожидать чего-либо иного. Мир бедный,
неустроенный, не совсем здоровый... и тем не менее достаточно благополучный
на вид.
И вдруг на улице что-то переменилось. Раздались возбужденные крики.
Какой-то человек полез на фонарный столб и, повиснув на нем, стал энергично
кричать, размахивая свободной рукой. На тротуаре запели. Люди
останавливались, срывали головные уборы, выкатывали глаза и пели, кричали до
хрипа, поднимая узкие лица к огромным разноцветным надписям, вспыхнувшим
внезапно поперек улицы.
- Массаракш... - прошипел Фанк, и машина вильнула.
Максим смотрел на него. Фанк был смертельно бледен, лицо его
исказилось. Мотая головой, он с трудом оторвал руку от руля и уставился на
часы. "Массаракш..." - простонал он и сказал еще несколько слов, из которых
Максим узнал только "не понимаю". Потом он оглянулся через плечо, и лицо его
исказилось еще сильнее. Максим тоже оглянулся, но позади не было ничего
особенного. Там двигался закрытый ярко-желтый автомобиль, квадратный, как
коробка.
На улице кричали совершенно уже нестерпимо, но Максиму было не до того.
Фанк явно терял сознание, а машина продолжала двигаться, а фургон впереди
затормозил, вспыхнули его сигнальные огни, и вдруг размалеванная стенка
надвинулась, раздался отвратительный скрежет, глухой удар, и дыбом встал