"Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий. Неназначенные встречи (сборник)" - читать интересную книгу автора

военную поговорку: "Славяне шумною толпою толкают задом 'студебеккер'".
Через четверть часа все повторялось снова.
Уже темнело, когда мы, взмокшие и грязные, выбрались наконец на лавовое
поле. "Газик", трясясь и подпрыгивая, покатился по хрустящему щебню. В небе
загорались звезды. Коля задремал, навалившись на мое плечо. Огни фар прыгали
по грудам щебня, поросшим местами редкой сухой травой. Стали попадаться
неглубокие воронки от бомб - следы учебы летчиков - и мишени - причудливые
сооружения из досок, фанеры и ржавого железного лома.
Над плоскими холмами справа разгорелось оранжевое зарево, выкатилась и
повисла в сразу посветлевшем небе большая желтая луна. Звезды потускнели,
стало светло. Миша прибавил ход.
- Через часок можно будет остановиться, - сказал майор Перышкин. -
Возьми чуть правее, Миша... Вот так.
Он сунул в рот сигарету, чиркнул спичкой и сразу же обнаружил, что
Строкулев, воспользовавшись темнотой в машине, запустил пальцы в сверток,
лежавший на коленях у сладко спящего Гинзбурга. Порок был наказан
немедленно: майор звонко щелкнул Витьку в лоб, и тот, жалобно ойкнув,
убрался на свое сиденье.
- А я слышу, кто-то здесь бумагой шуршит, - спокойно сказал Перышкин,
обращаясь ко мне. - А это, оказывается, вот кто...
- Я хотел только проверить, не вывалились ли огурцы, - обиженно заявил
Строкулев.
- Ну и как? Не вывалились? - с искренним интересом спросил майор.
Мы - я и Миша, согнувшийся за рулем, - дружно хихикнули. Строкулев
промолчал, а затем вдруг принялся рассказывать какую-то длинную историю,
начав ее словами: "В нашем училище был один..." Он еще не дошел до сути, и
мы даже не успели сообразить, имеет ли эта история какую-либо связь с
попыткой похитить огурец, когда лучи фар уперлись в огромные валуны и
"газик" затормозил.
- Приехали, - объявил Перышкин.
Мы выбрались из машины в прозрачный свет луны. Стояла необыкновенная,
неестественная тишина. Склоны сопки полого уходили в небо, вершины не было
видно - ее заслоняли почти отвесные стены застывшей лавы, четко рисовавшиеся
на фоне бледных звездных россыпей.
- Ужинать и спать, - приказал майор Перышкин.
Были раскрыты заветный баул и сверток "одной знакомой девушки". На
разостланной плащ-палатке постелили газеты. Коля очень ловко раскупорил
бутылку и содержимое "расплескал" по кружкам.
Поужинав, мы уложили остатки провиантских запасов в баул и рюкзаки,
завернулись в шинели и улеглись рядком на плащ-палатках, стараясь потеснее
прижаться друг к другу, потому что ночь была весьма прохладная. Строкулев,
оказавшийся с краю, долго вздыхал и ворочался. Позже, уже сквозь сон, я
почувствовал, как он ввинчивается между мной и Николаем, но проснуться и
отругать его я так и не смог.
Майор разбудил нас в шесть часов. Утро было чудесное, такое же, как
вчерашний вечер. Солнце только что взошло. В глубоком, чистом небе на
западе, над зубчатыми вершинами Калаканского хребта, едва проступающими в
туманной дымке, бледным, белесым пятном висела луна. Неподалеку от нас
журчал ручей. Мы умылись и наполнили фляги, а когда вернулись, то увидели,
что Строкулев по-прежнему валяется на плащ-палатках, натянув на себя все