"Теодор Старджон. Шрамы" - читать интересную книгу автора

была обычным участком поселенца: она владела им с правом первой очереди на
выкуп, и до конца срока оставалось еще восемнадцать месяцев. Муж ее в
прошлом году попал в горах под обвал, но перед смертью успел взять с нее
клятву, что она сохранит землю за собой. Не знаю, что бы она делала с этой
землей потом, но почему-то мне казалось, что свою землю она никому не
отдаст и будет держаться за нее зубами и ногтями - столько в ней было
мужества...
Тут Келлет снова замолчал. Свет, встающей из-за горизонта луны, уже
давно разогнал непроглядную черноту неба, но цепь холмов на востоке была
по-прежнему укрыта густой тенью. В трубке у Пауэрса неожиданно засипело.
- Когда-то у нее был сосед, в четырнадцати милях ниже по течению, но
предыдущей зимой его ферма сгорела до тла, и он подался из тех краев.
Другой фермер, который жил в восьми милях выше по течению, уехал с женой к
Крутым Ступенькам табу-нить лошадей и должен был вернуться не раньше, чем
через полтора-два месяца. Она жила тем, что выращивала и сушила кукурузу и
горох, да держала про черный день немного картофеля. Посторонние в этих
краях появлялись редко, почти никогда, поэтому было только естественно,
что в жару она купалась нагишом.
Когда я спросил, не боится ли она бродяг - таких как я, или
вооруженных бандитов, она сунула руку под кровать и со словами "это для
всяких подонков", достала заряженный дерринджер "Дерринджер -
крупнокалиберный капсюльный пистолет, популярный на Диком Западе,
предназначавшийся для скрытого ношения, и эффективный на коротких
дистанциях.". Потом она показала мне небольшой острый нож и добавила: "А
это - для меня".
Да, именно так она и сказала, и я велел ей держать оружие под рукой,
хотя мне было страшно даже подумать о том, что однажды ей, возможно,
действительно придется пустить его в ход. Мне было жаль ее, но ее твердый
характер тоже пришелся мне по душе.
Мы еще немного поболтали, и я испек на плите ржаные лепешки. На ночь
я собирался устроиться во дворе под навесом, но она сказала, что я могу
лечь в кухне. Тогда я велел ей запереть свою дверь, и она действительно
закрыла ее на толстый деревянный брус, а я постелил на полу одеяла и
отправился на боковую.
Краешек луны, показавшийся над посветлевшим челом холма, был похож на
драгоценную бусину. Жемчужное зарево ночного светила делалось все ярче,
превращаясь из призрачного нимба в плотную корону. Пауэре докурил трубку и
убрал ее.
- Утром, - продолжил Келлет, - она не смогла встать. Когда она не
откликнулась на мой стук, я, естественно, вышиб дверь, и сразу понял, что
у нее лихорадка. Она так крепко спала, что никак не могла проснуться,
потом на пару минут открыла глаза, но не успели мы обменяться двумя
словами, как она снова отключилась. Я просидел с ней почти весь день и
отлучался, только когда надо было задать лошади овса и приготовить
что-нибудь поесть. Я ухаживал за ней, как за малым ребенком, постоянно
обтирал ей лицо холодной водой, но я мало что мог. Раньше мне ни разу не
приходилось ухаживать за больными, и я просто не знал, что полагается
делать в таких случаях. Во всяком случае, я старался изо всех сил.
После полудня она начала бредить, бредить по-настоящему. Целый час
или около того она разговаривала со своим покойным мужем, словно это он