"Теодор Старджон. Шрамы" - читать интересную книгу автора

сидел с ней, а не я. Очень скоро я понял, что этому парню здорово повезло
с женой. Она говорила...
Впрочем, неважно, что она говорила. Главное, я.., начал откликаться
на ее бред. То есть, иногда, когда она принималась особенно настойчиво
звать своего покойника, я просто говорил: "Да, дорогая" или что-то вроде
того. Наверное, она сама не очень верила, что он действительно рядом -
как-никак прошло уже больше года, с тех пор как ее муж погиб, и все же ей
было капельку легче. Во всяком случае, она обращалась к нему так, как..,
как ни одна женщина никогда не обращалась ко мне. И если я отвечал ей, она
вроде как успокаивалась, а если нет - продолжала звать его снова и снова,
начинала раздражаться и беспокоиться. Пару раз у нее даже снова открылось
кровотечение, так что ничего другого мне просто не оставалось.
На следующий день ей стало лучше, но она была слаба, как
новорожденный жеребенок в период засухи. Она все время спала, и у меня
оказалось много свободного времени, которое я просто не знал, куда девать.
Я нашел оленину, которую она разложила на решетке для сушки, досушил ее
над огнем и повыдергивал сорняки из гороха. Несколько раз я возвращался в
дом, чтобы посмотреть, все ли в порядке, но она спала, и я решился
съездить на холмы, где я заметил почти созревший боярышник. Набрав немного
ягод, я рассыпал их на солнце, чтобы зимой она могла добавить их в пирог с
сушеными яблоками.
Так прошло четыре или пять дней. Однажды мне удалось подстрелить
оленя, и я содрал с него шкуру, а мясо разрезал на полоски на индейский
манер и высушил. Потом я подправил навес и подремонтировал кое-что в доме,
словом - делал, что мог. Пока я чинил дверь в комнату, которую выбил в
первое утро, она внимательно наблюдала за мной с постели, а когда я
закончил - похвалила меня.
"Вы - молодец, Келлет", - вот что она сказала. Сейчас кажется, что
это не Бог весть что, но.., все же она это сказала.
Пауэре молча следил за тем, как полная луна, выбравшись, наконец,
из-за холмистой гряды, цепляется за землю и дрожит в самой высокой точке,
готовясь пуститься в самостоятельное плавание. Сухое дерево, одиноко
торчавшее на вершине холма, четко вырисовывалось на лунном диске,
напоминая прижатую к золотистому лицу руку в черной перчатке.
Келлет сказал:
- Взгляни на это старое дерево. Оно выглядит таким сильным и таким..,
мертвым.
Когда луна, наконец-то оторвавшись от земли, поплыла над холмами,
Келлет вернулся к своему рассказу.
- В общем, я починил эту дверь, поставил новый косяк и укрепил петли,
так что каждому, кому вздумалось бы ее снова вышибить, пришлось бы как
следует потрудиться. Она...
Пауэре молча ждал.
- ..Она ни разу не закрыла ее, даже когда окрепла настолько, что была
в состоянии встать и дойти до кухни. Она просто оставляла ее открытой. Не
знаю, может быть, ей это просто не пришло в голову. А может, наоборот...
Как бы там ни было, вечерами я по-прежнему стелил свои одеяла в кухне,
ложился и ждал. Обычно она говорила мне: "Спокойной ночи, Келлет", или
"Приятных сновидений, Келлет". Такие слова - они, брат, дорогого стоят,
так что за них не жалко маленько поплотничать или поковыряться в земле...