"Теодор Старджон. Крошка и чудовище" - читать интересную книгу автора

осознанное. Оно строилось не на страхе, а на чувстве справедливости, и не
мешало вовремя проявлять сметку.
В результате Крошка стал тем, кем стал - великолепным образцом своего
собачьего племени. Но вот как он выучился читать, оставалось загадкой. Как
и то, почему вдруг Алеку пришло в голову его продать. И не кому-нибудь, а
именно ей, Алистер Форсайт, которую он и знать-то не знал...
Вот зачем ей все нужно было выведать про Крошку - чтобы понять.
Потому что история-то вышла совершенно безумная. Алистер никогда не хотела
иметь собаку, а если б и так - то все, что угодно, но не датского дога. И
даже предположив совершенно невероятное - что ей вдруг стукнуло в голову
купить пса именно этой породы! - все равно непонятно, причем здесь Крошка.
Сами посудите: жил он на далеком острове, откуда его пришлось переправлять
в Скарсдейл, штат Нью-Йорк, самолетом'.
Во всяком случае, все ее письма Алеку не скрывали настойчивого
любопытства. Как, впрочем, и его, написанные раньше, в те дни, когда он
продал ей Крошку. Из тех писем она и узнала о встрече Крошки со
скорпионом, об урагане и о многом другом. А если при этом она выудила хоть
какую-то информацию о писавшем, то и это легко объяснимо. Алек и Алистер
Форсайт никогда друг друга в глаза не видели, однако их несомненно
сблизила какая-то тайна, связанная с Крошкой. Да так крепко, как не бывает
даже у тех, кто вырос вместе.
"Вы спрашиваете, почему я выбрал именно Вас из всех живущих на Земле,
- отвечал Алек в одном из первых писем на ее прямой вопрос. - Должен
признаться, что сам не знаю. Это все благодаря Крошке. Ваше имя впервые
произнес кто-то из туристов, заглянувших к нам на коктейль с круизного
лайнера. Кажется, его звали доктор Швелленбах - такой милый старикан. Так
вот, услышав ваше имя, Крошка странно так вскинул голову, как будто я его
позвал. Потом поднялся, подбежал к старику, навострив уши и тычась ему в
ноги. Сначала мне показалось, что этот Швелленбах просто захотел
прикормить мою собачку, однако Крошка не просил еды - он словно желал еще
раз услышать ваше имя. Тут я и спросил про вас... Стоило мне на следующий
день рассказать друзьям об этом случае и вновь громко произнести "Алистер
Форсайт", как Крошка сорвался с насиженного места и стал проявлять
признаки беспокойства. Он возбужденно дрожал, тычась мокрым носом в мою
ладонь, и я не выдержал. Написал моему нью-йоркскому другу, а тот разыскал
ваш адрес в телефонной книге...
Остальное Вам известно. Сначала у меня и в мыслях не было продавать
моего пса - просто хотелось поделиться этой историей, и все. Но мне
почему-то казалось, что Вам просто необходимо увидеть Крошку, а поскольку
Вы сообщили, что не можете в ближайшее время покинуть Нью-Йорк, - что мне
оставалось делать? Только отослать Крошку к Вам. Сейчас я сам не знаю, как
отнестись к этой дурацкой истории: судя по количеству вопросов, которыми
заполнены все ваши письма, она вас не на шутку встревожила".
Из ее ответного письма:
"Я вовсе не встревожена, с чего вы взяли? Да ни чуточки!
Заинтригована, сгораю от нетерпения - это есть, а если и волнуюсь, то
самую малость. Однако испуга нет и в помине, хотя не понимаю, почему.
Порой мне кажется, что от Крошки - и, может быть, даже от кого-то вне его,
- исходит волна успокоения. Будто у меня появился ангел-хранитель, кто-то
даже более значительный, чем эта умная псина. Согласна, это может удивлять