"Светлана Сухомизская. Лавка песочных часов (Сб. "Игра и кара")" - читать интересную книгу автора

всякие милые вещицы, на которых, как Земля на трех китах, держится женское
легкомыслие. Случилось так, что донье приглянулся некий идальго, настолько
же превосходящий ее мужа молодостью и красотой, насколько уступающий ему
толщиной кошелька. Впрочем, донье не было до его кошелька никакого дела,
ибо молодость тянется к молодости, красота к красоте, а любовь беззаботна,
словно весенний ветер, любовь безрассудна, и даже люди, убеленные
сединами, теряют от нее разум. На беду наших влюбленных, один юноша, сын
менялы, крещеный еврей, питавший страсть к игре в кости и оттого,
испытывая постоянную нужду в эскудо, реалах и мараведи, не гнушавшийся
любыми способами их добычи, в том числе и доносительством, прознал о
свидании, назначенном в доме алькальда в час отсутствия хозяина, и сообщил
обо всем почтенному супругу. Но когда разъяренный муж, окруженный слугами,
державшими горящие факелы, ворвался в спальню прекрасной доньи, она
встретила его одна - оскорбленная невинность с раздувающимися от гнева
ноздрями. Снаружи дом был окружен кольцом слуг, сквозь которое и мышь не
смогла бы проскочить, а каждый уголок внутри был обыскан с такой
тщательностью, с какой не обыскивали и дома самых злейших врагов испанской
короны.
Старик сделал паузу.
- И что?.. - спросил молодой человек.
- Никого не нашли - никого, кто мог бы посягнуть на честь прекрасной
доньи. А между тем свидание состоялось, и в тот момент, когда алькальд
ворвался в покои жены, тело ее еще не остыло от жарких ласк другого
мужчины.
- Куда же он спрятался?
В ответ старик постучал рукой по часам.
- Вы хотите сказать, что любовник спрятался в таком маленьком ящичке?
- недоверчиво переспросил молодой человек.
- Да почему бы и нет? У доньи был перстень, оставшийся от бабушки, а
надо сказать, что бабушка доньи была на четверть мавританкой, а всему
крещеному миру известно, что мавры знали толк в чернокнижии. В перстне
доньи навеки был запаян чертенок, один из ничтожнейших детей Азраилова
племени. Стоило донье поднести перстень к губам и пошептать, как вмиг ее
желание исполнялось. Конечно, донья была добрая католичка, не было случая,
чтобы она пропустила мессу или в пятницу осквернила свои губы чем-нибудь,
кроме воды, так что, сами понимаете, она не прибегала к услугам перстня
без крайней на то нужды, но какая женщина не пожертвует спасением души
ради спасения тела любимого, даже зная, что это тело - всего лишь бренная
и греховная оболочка.
Молодой человек с сомнением посмотрел на чокнутого старикашку, но не
нашел на его лице и следа насмешки и спросил, указывая на другие часы:
- А это что?
Колба часов была сделана в форме женского торса в натуральную
величину, а корпус представлял собой переплетающиеся гирлянды золотых роз
с серебряными листьями. Местами позолота облезла, и из-под нее виднелся
какой-то темный металл или сплав. Песок в колбе был не желтый, а белый.
- Эти часы были сделаны для Людовика XIV и представляют собой точную
копию прелестей его фаворитки госпожи де Монтеслан, - скучающим голосом
ответил старик. Видно было, что эти часы в отличие от часов севильской
доньи не пользуются его особым расположением. Молодого человека женские