"Гаетан Суси. Лоскутный мандарин (Радости и тайны разрушения Часть первая)" - читать интересную книгу автора

женщины.
Так он и сидел некоторое время, быстро моргая, потрясенный самим собой.
Потому что он только что выкрикнул имя - Жюстин и понял, что так зовут его
сестру, ту самую, оставшуюся в родных краях, которой он писал каждую ночь,
чье имя тщетно силился вспомнить вот уже несколько недель.

Глава 5

Ксавье пошел дальше, оглядываясь по сторонам, как затравленный зверь,
обеими руками сжимая чудесный ларец. Когда он переходил оживленные улицы,
водители едва уклонялись от столкновений. Полицейский хотел было его
остановить, но, как это иногда случается, загорелся зеленый свет, и Ксавье
растворился в потоке пешеходов. Парнишка натыкался на прохожих, но не
отдавал себе в этом отчета. Он изо всех сил старался сделать так, чтобы
никто не обращал на него внимания, - пытался кого-то из себя изобразить,
жался к стенам, втягивал голову в плечи так, что, казалось, хотел затолкать
ее за воротник, - но результат получался прямо противоположный.
Одно было для него очевидно: даже когда он шел по незнакомой улице,
стоило ему только прислушаться к звуку, раздававшемуся в голове, как он
сразу же находил дорогу к своему жилью. Может быть, причиной тому был шарик,
подвешенный на нитке над его подушкой. Звук этот походил на протяжный звон
колокола: когда Ксавье шел не в ту сторону, звук стихал, а когда двигался в
направлении своей каморки - усиливался. Это было очень удобно, потому что
как-то Философ дал ему карту города, и Ксавье чуть не свихнулся, пытаясь
разобраться в том, что к чему на малюсеньком ее кусочке. Когда он достигал
цели своего путешествия, а именно здания, в котором жил, звук стихал, дело
было сделано.
- Мозги у меня птичьи, - говорил он иногда. - Компас мне ни к чему.
Но в тех ситуациях, когда дело не касалось его жилья, этот звук не мог
ему помочь ни в чем. Во всех других случаях он чувствовал себя совершенно
потерянным. Не мог отличить левую сторону от правой стороны. На самом деле
тогда звучал не колокол, а эхо, доносящееся после того, как язык ударяет о
стенку.
Он свернул на улицу в рабочем районе, где находился его дом. У
тротуаров были припаркованы грузовики, мастерские уже все позакрывали,
тускло светили уличные фонари. Хоть на улице почти никого не было, Ксавье
свернул в переулок, чтобы обойти стороной "Шахматный клуб". Так называлось
кафе, куда он как-то по глупости заглянул, возвращаясь с работы. Сначала он
остановился у окна, потому что оно светилось теплым желтым светом. В витрине
неподвижно, как манекены, стояли два человека, склонившиеся над
шестьюдесятью четырьмя квадратиками. Ксавье не помнил, чтобы он когда-нибудь
учился играть в эту игру, но с самого первого взгляда она ему стала
предельно ясна - все ее правила, ходы, рокировки, взятие фигур на проходе, у
него возникло такое чувство, что игра была у него в крови с самого начала
времен. А когда он увидел, как ходят те игроки, у него не просто под
ложечкой засосало, у него ком в горле застрял, потому что ходы, какие они
делали, просто противоречили здравому смыслу. Особенно бородач, который,
казалось, играл с нарочитой глупостью. Он делал один ход нелепей другого,
словно вспоминая о том, как начинал учиться играть. Партию выиграл его
соперник, причем выиграл он ее, если можно так выразиться, по чистой