"Гаетан Суси. Лоскутный мандарин (Радости и тайны разрушения Часть первая)" - читать интересную книгу автора

случайности - ни дать ни взять просто ужас какой-то. Заметив Ксавье,
победитель махнул ему рукой, приглашая зайти и сыграть, если он в
настроении. Помявшись в нерешительности, Мортанс зашел в помещение. Он с
поразительной легкостью обыгрывал там всех подряд, без разбора, даже самых
лучших игроков, и к полуночи столик, за которым он играл, стал центром
всеобщего уважения, граничившего с благоговейным трепетом. Когда в конце
концов он оттуда ушел, его просто тошнило от двухцветных квадратиков. В его
возбужденном мозгу игра продолжалась всю ночь напролет. Если он пытался
сомкнуть глаза, становилось еще хуже, и перед его мысленным взором как на
экране одновременно разыгрывались сто десять партий. На рассвете он впал в
забытье и почти на час опоздал из-за этого на работу. Своей сестре - Жюстин
он написал: "Нет ничего опаснее для моего разума, чем эта игра, если можно
так ее назвать. Она как западня для мысли, и если мысль в нее попадает, то
оказывается в темнице, из которой не может выбраться, и я начинаю терять
рассудок". Он дал себе зарок никогда больше в эту западню не попадать.
По дороге к дому по переулку, которым он шел, надо было пройти через
двор скотобойни, поставлявшей мясо для засола по французским рецептам; ее
французское название "Салезон Сюпрем" писалось на английский лад. Ксавье
посчастливилось, потому что по ночам глотки животным не перерезали. На
воротах для въезда грузовиков со скотом для забоя висел плакат, изображавший
усатого мужчину с ножом в руке и в фартуке, заляпанном темно-красными
пятнами; над плакатом на ленте, которую с двух сторон поддерживали ангелочки
с поросячьими рожицами, на латыни был написан девиз компании: "Для
христиан - соборование, для исчадий ада - лучший засол". От свернувшейся
крови асфальт двора был липким, и когда парнишка шел по нему, подошвы его
кроссовок противно поскрипывали. И запах там стоял соответствующий.
Наконец Ксавье дошел до дома, где снимал свою конуру. Который теперь,
интересно, был час? Он подошел к дверце лифта, где, как обычно, висела
табличка с надписью о том, что администрация приносит извинения за то, что
лифт не работает. Ему пришлось по лестнице подниматься на восьмой этаж к
себе в комнатенку, куда он добрался уже совершенно обессиленный. В коридоре
мутно светила только одна лампочка. Он на ощупь пробирался к своей двери,
потому что уже не мог твердо стоять на ногах, и ему пришлось опираться на
стену. Вдруг он почувствовал рядом чье-то присутствие, тень, тепло, совсем
близко, не больше чем в полуметре от себя. Он определил это присутствие по
черному блеску волос, а еще по женскому духу. Позже, когда он писал то имя в
письмах сестре, его начинала бить дрожь. О"Хара. Пегги Сью О"Хара,
Ей было двадцать два года, и Ксавье поражался тому жизненному опыту,
который у нее накопился за такую долгую жизнь. Кроме того, она делала
невероятные вещи со своими волосами. Она каждый день меняла прическу. Должно
быть, потому, что работала парикмахером. Иногда по вечерам, чтобы немного
подработать и из-за любви к книгам, Сью торговала в букинистическом магазине
(так она говорила). Ей всегда хотелось, чтобы он звал ее Пегги, просто
Пегги. Но подручный не мог ее так называть.
Ей показалось, что Ксавье поздно вернулся домой, и она мягко сказала
ему об этом. Как обычно, когда она была рядом, Ксавье не знал, что ему
делать с руками, ногами, сердцем, коленками, лицом и всеми прочими частями
тела.
- Я сегодня немножко переработал,- сказал он, и это не очень
противоречило истине, но в голове у него мелькнула мысль о том, что в тот