"Гаетан Суси. Лоскутный мандарин (Радости и тайны разрушения Часть первая)" - читать интересную книгу автора

день ему пришлось слишком много врать, и он коснулся носа, чтобы проверить,
так это или нет. Потом, нащупав дверь своей каморки, он, не говоря ни слова,
зашел в помещение.
Ему казалось, он дал ей этим понять, что хочет остаться один. Хоть
внутри было очень тесно, он там, по крайней мере, мог быть наедине с самим
собой.
- Эй! Что это ты собрался у меня делать? - спросила Пегги с улыбкой.
Подручный искоса взглянул на номер комнаты и понял, что Пегги была
права. Эта ошибка в особенности удручила его. Ему казалось, что голова у
него просто раскалывается от вопросительных знаков. Пегги подошла к нему и,
положив ему руку на плечо, даже испугалась того, насколько он был худым.
Ключица выпирала у него, как дужка у цыпленка. Ксавье почувствовал, как во
рту застучали зубы. Он не отдавал себе отчета в том, что говорит, только
слышал звук собственного голоса. Он следил за собой с удивлением, его голос
звучал так, будто кто-то тряс его за плечи.
- Он выбил дверь ударом головы... у него весь лоб был в крови... все в
ладоши захлопали, когда она выскочила из дома... в панике... это тот дом,
где лестница упала прямо на Ариану... ступеньки обрушились вниз, когда
девочка стояла на лестнице... а в часовне такие цвета... как будто
подвешенная за ноги и выпотрошенная лошадиная туша свисает с крюка в мясной
лавке.
Пегги Сью коснулась лба паренька, и ей будто обожгло пальцы, а Ксавье -
измотанный до предела, взвинченный до крайности - уткнулся носом в ее
восхитительные волосы, увлеченный отвесом невероятной усталости. Пегги мягко
приподняла ему голову. Сказала ему, что не может оставить его одного в таком
состоянии. Подручный, покорный и чуть живой, ни в чем ей не противоречил.
Каморка Ксавье размером была чуть больше могилы и почти такой же пустой.
Кровать, стул и стол (на самом деле это был не стол, а широкая откидная
полка, привинченная к стене шурупами). Из стены вылезал кусок резинового
шланга, из которого все время текла тоскливая струйка воды. Покрытая пятнами
ржавчины раковина крепилась чуть выше и левее постели. Этот непрерывный ток
воды мучил подручного все ночи напролет, постоянно вызывая у него желание
помочиться. Пегги щелкнула выключателем; лампочка без абажура тускло
осветила комнату.
С трудом передвигая ноги, мелкими шажками Ксавье шел туда, куда она его
вела. Он бормотал какие-то фразы, вроде: "Я шел все выходные, пятнадцать
дней кряду", - и сам не понимал значения того, что говорит, слова сами по
себе слетали у него с губ, полки слов без полковника, без авангарда и
арьергарда, они сами, тесня друг друга, проскальзывали у него между зубов.
Пегги уложила его на матрас, набитый свалявшимися в кучки перьями, на
котором он, как принцесса на горошине, ворочался, потому что металл железных
пружин врезался ему в бока. Пегги осторожно взяла у него из рук ларец.
Поначалу он никак на это не отреагировал. Но когда она поставила ларец на
стол, Ксавье вскочил с кровати и схватил его.
- Я вовсе не собиралась красть твою коробку, - пояснила ему девушка
терпеливым и убедительным тоном, каким часто говорят с больными. - Это твоя
коробка, Ксавье, мне даже совсем не интересно, что там внутри.
- Дохлая крыса, - услышал Ксавье свой голос, как будто проговорил эти
слова во сне.
Она взглянула пареньку в глаза, потом устремила взор на его руки -