"Виктор Суворов, Ирина Ратушинская. Золотой эшелон " - читать интересную книгу автора

народ забывает? Как ни крути - вроде нехорошо получается...
Разговор шел в солдатском купе, где за чайком собрались все шестеро
законных обитателей плюс девицы: Сонька, Зинка и Рая. Сонька немедленно
взвилась:
- А вы что, кобели, хотели бы, чтоб он ребенка вам кинул, под колхоз?
Нас вам мало, вам еще и дитя подавай!? А как отколхозите - так и быть ей
блядью до конца дней? Сами ж, паскуды, иначе не назовете! А ее вы спросили,
хочет ли она в таком звании жить?
- Да ты, Сонь, чего? Ты не психуй! Да как ее спросишь, раз она из купе
командирского не выходит? А может, ей хочется?
- Га-га-га!
- И правильно делает, что не выходит - к таким-то бандюгам! У меня
отчим был такой, как вы, - тоже думал, что мне хочется! А мне еще пятнадцати
не было... Я из дома тогда сбежала, мы в трубах ночевали... Потом, конечно,
воровайкой стала, колония малолетних преступников... Тоже, между прочим,
воспитатель думал, что мне хочется! Только там уже деться было некуда.
Львовская колония - на Замковой горе, не сбежишь. Девки пробовали... Тут
Сонька вдруг разревелась, и все утихли.
- Ну ты чего, Сонь? Ты не плачь! Мы ж к тебе - со всем уважением!
- Знаю я ваше уважение! Жеребцы! В общем, так: это здесь у меня кликуха
Пуфик А в лагере знаете какая была? Вырви Глаз! Так вот, если кто из вас
девчушку обидит - зуб даю, я свою кличку оправдаю! Один из вас, бандюг,
нашелся - дитя от насилия спас, так вам теперь неймется?!
- Да ладно, Сонь, зачем нам та соплячка, если есть настоящие женщины?
Мы тебя жалеем, ты нас жалеешь... А у сцыкух этих ни на кого жалости не
хватает, кроме как на себя.
Сержант Березин прижал Соньку к себе, и она затихла.
Оксане было бы очень обидно слышать его слова, но, по счастью, она не
слышала. Она проснулась только что и не сразу поняла, где находится. Колеса
стучали и сбивали ее с толку. Мамочка, куда это меня везут? Тут она
вспомнила, как в последний раз видела маму: и голоса было не узнать уже, и
лица. Как жить без мамы - она не представляла. Ей стало очень жалко себя, и
она заплакала.
На следующей остановке, под вечер уже, к командирскому купе направилась
Любка с узелком.
- Товарищ полковник! Зубров высунулся из окна.
- Выйдите, пожалуйста, разговор есть!
Это Зуброву вовсе не понравилось. Конечно, он знал, что в эшелон
затесались проститутки, но пока они были на нелегальном положении - и не
протестовал особенно. Хлопцам нужна забава, и пока этих девок было не видно,
не слышно - он мог смотреть на них сквозь пальцы. А тут, похоже, его
вызывают на то, чтоб он их заметил... Но не отступать же было. Он вышел.
- Докладывайте.
- Товарищ полковник. Мы тут - ну, словом, все девочки - вещички
собрали. Для малышки этой. А то ж она раздета вся. Ничего такого похабного,
мы ж понимаем... Свитерки там, трусики, носки теплые. Верхнее она пускай
лучше солдатское носит, чтоб эти кобели не кидались, а нижнее - вот. Вы уж
не побрезгуйте, не обижайте девчонок. Они - от чистого сердца!
- Ну, спасибо. Как звать-то тебя?
- Любка.