"Виктор Суворов, Ирина Ратушинская. Золотой эшелон " - читать интересную книгу автора

звякнула бутылка о стену, у самого ее лица, осыпав осколками. Не смотрела
она больше в контейнер, поняла, что тут ее полковника нет.
Тогда в вагоны. Прошла все три коридорами. Как прошла, как миновала
дикие драки, как живой осталась, - она того не знала и не помнила. Нет,
уважение к Зуброву не защищало ее теперь: не было уже уважения. Наоборот,
если бы признал в ней кто девчонку из командирской рубки - то не прошла бы
она дальше первых полок, тех, что у самой двери, на которых шло главное
веселье. Но не узнавали пьяные в этом щупленьком солдатике лица
противоположного пола: форма уберегла. А может, и не форма, а что другое. Но
ни кулаком, ни штыком, ни лопатой не зацепили ее в двух первых буйных
вагонах. А третий уж успокоился. Храп да стоны. Что-то Оксане подсказало,
что тут фонарь включать не стоит - только пьяные морды слепить. Не мог быть
ее полковник среди пьяных, сонных и раненых. Он или убит, или среди трезвых.
На фоне окна вдруг увидела чью-то гигантскую фигуру, явно не пьяную, не
храпящую и не стонущую. Поняла, что не полковник это, и скользнула мимо
незамеченная. В темноте она уже многое различала, и фонарь ей не нужен был.
Она прижимала его к груди просто так, вроде защищаясь им.
Где же полковник, где он?
Оставалось только вернуться в бронированный вагон и искать там.
А где ему еще и быть, как не на командном пункте! Может, он и сидел там
целый день, прямо за стенкой? Командный пункт, как и командирская рубка,
закрыт броневой дверью ото всех посторонних. Из коридора не войдешь, если
изнутри заперто, но ведь между собой командный пункт и рубка разделены
только дверочкой легонькой! Как же она, дуреха, не догадалась заглянуть за
эту дверку перед тем, как начать свой путь вдоль всего поезда! Но ведь тихо
было за той дверью... Вот это и страшно, что тихо.
Кошкой неслышной, вымокшей и дрожащей, сгибаясь, чтоб устоять на ветру,
вдоль всего эшелона - обратно туда. Успеть бы только, мамочка, только бы
успеть! Что успеть - она и сама не знала.

Зубров тем временем проигрывал, и чем дальше, тем крупней. Играл он в
рулетку. В гусарскую рулетку. В самую захватывающую игру, какую только
придумали люди. И гордился Зубров тем, что придумали ее русские офицеры.
Играл он сам с собой, точнее, с судьбой своей. Но пошаливала судьба.
Достал он свой "магнум", от которого так и пахнуло свежестью афганских
перевалов. Зарядил. Не шестью патронами, а одним только. Остальные пять
отверстий барабана оставил пустыми, крутанул магазин и приставил дульный
срез к виску. Крутится весело барабанный магазин у самого уха. Но нет
Зуброву сегодня удачи: щелкнул курок по пустому месту. Глянул, сильно ли
судьба ошиблась. Нет не сильно: патрон в следующем отверстии сидит.
Если б можно было кого - на дуэль и честь свою защитить! Но кого тут в
степи вызывать? Сентябрь ли месяц, дождь ли, ветер? Вот и крутит Зубров
барабанный магазин по новой. Хоть и знает, что секундантов в этой дуэли нет.
А что у него осталось на свете, кроме офицерской чести? Не ее ли Зубров блюл
в чистоте - пуще даже, чем сапоги свои ослепительные? А теперь и ее не
уберег... Волчара спецназа, зверюга-офицерище, матерый комбат, целовавший
шелка самых знатных гвардейских дивизий, сидит тут в углу. И сапоги его в
первый раз за всю службу не чищены. Нет ему дела до них теперь, когда честь
его дегтем измазана, как ворота деревенской потаскухи.