"Феликс Светов "Отверзи ми двери" (Роман, 1927)" - читать интересную книгу автора

постичь так вот сразу.
- Это и я не пойму, - сказала Вера. Она уже увязывала свою сумку,
устраивала остатки пирога. Тоже что-то новое услышал в ней Лев Ильич:
раздражение или твердость то была? - Откуда вам может быть известно, кто
куда и зачем бегает, да и что, если побежал, что с того, какое все это
имеет отношение к вашим же высоким словам о сердечном таланте веры - для
меня это, кстати, всегда было несомненно.
- Как, то есть, какое отношение? - задохнулся Костя. - Вы что ж, зная про
его сотрудничество, поверите в благодать, на нем присутствующую, пойдете к
нему причащаться?
- Я не к нему прихожу, - сказала Вера. - Я в храм прихожу - не в "кадры".
Я за него вместе с ним помолюсь. Да и с собой бы разобраться, что мне за
других решать...
Они подъезжали, вошел проводник с билетами, не поглядел на них, молча
отдал, поезд шел все медленнее, дернул напоследок - и встал. Все поднялись.
- Вы меня не бросайте, - заспешил Лев Ильич, - давайте обменяемся
телефонами, мне это очень важно, я все плутаю в трех соснах... А ваш,
Верочка, у меня есть, кажется...
- Я там не живу теперь, Лев Ильич.
- Переехали?
- Ушла. У меня квартиры еще нет, так что звонить некуда. Я сама вам
позвоню, может, кстати, услышите, кто сдает, если не очень дорого... - она
уже выходила в дверь с чемоданом и сумкой.
Лев Ильич пошел следом.

2

Он перешел площадь, потом подземным переходом широкое, как проезжий тракт,
грохочущее Садовое кольцо и углубился в переулки. Такое странное состояние
было у него - будто это и он и не он шлепал сейчас по жидкому снегу,
сворачивал, не выбирая дороги, просто куда ноги несли. Домой ему не
хотелось, это он знал твердо. Старые ботинки сразу промокли, руки он
засунул в карманы, а портфель зажал подмышкой.
Ему было хорошо! И вот, собирая и не умея собрать разбегавшиеся мысли, он
пытался понять, отчего так уж хорошо ему - не молодому, уставшему
человеку, вернувшемуся и все старавшемуся оттянуть возвращение домой,
промокшему и озябшему?..
Выпить ему захотелось, он и не пил никогда вот так, в одиночку, а только с
друзьями, по случаю или с женщиной, а тут от сырости, от озноба,
бесприютности - счастья, звеневшего в нем, и захотелось холодной, чтоб все
замерзло, а потом само из себя загорелось, зажглось, расходясь по всему
телу.
Он толкнул дверь и оказался в столовой. Час был неурочный, уборка, кто-то
там все-таки сидел, он и глядеть не стал, только отметил: буфета нет,
значит снова выходить в магазин, под снег... - подошел к кассе.
Блондинка - не блондинка, светленькая, или показалось так ему, с
кудерьками, а глаза под тоненькими, наверно выщипанными бровками
неожиданно добрые и с усмешкой.
- Замерз, что ли? Платите три рубля за гуляш.
Лев Ильич вытащил деньги, не поняв еще.