"Феликс Светов "Отверзи ми двери" (Роман, 1927)" - читать интересную книгу автора

внутренней, никакой продажи, это вот ценней всего будет, это сразу
чувствуется. Вот в одной такой рукописи и прочел Лев Ильич, и название
было прекрасное - "Лестница страха", что эта толкучка - проводы - на
поминки похожа, и таким это сейчас точным показалось, жалко не раскрыл
автор образ, метафору свою - да и так все ясно! Покойника вынесли уже
давно, закопали - и позабыли про него после третьей рюмки, уж за здравье
оставшихся пьют, и у каждого крутится в голове: я-то остался, жив покуда!
Да и своего у каждого столько, вон и сегодня - то, пятое, десятое - а,
ладно, гуляем сегодня! Так, взглянешь на вдову - печально, конечно, и
сразу, тут же, мысли, хорошо не игривые, лезут про нее в голову, да и про
него - покойника, у всех с ними свои отношения, чаще всего непростые, да
еще приятеля встретил - и не виделись столько времени: как у него дела
узнать, чем-то он там может помочь, надо его спросить, не позабыть... Идут
себе поминки, разворачиваются, хорошо, коли поносить не начнут покойника и
вдовы не застесняются, или вот еще песнь грянут - и так бывает, покойник,
мол, был человек веселый, рад бы был, что так весело его провожали... И
такая устойчивая родилась традиция - интеллигентские поминки, вроде бы и
обычай старый, дедовский, и такой юмор ко всему на свете - современный,
отчаянность - ничего не страшно, да и кормят как, тоже не последнее дело,
другой раз кажется, за неделю готовились... Льву Ильичу неловко стало,
очень уж он азартно все это себе сформулировал, - а что там про чужое горе
ему известно?
Но тут, и верно, кто-то гитару вытащил, струны тронули, сам покойник...
"Прости Господи, - подумал Лев Ильич, - я и сам хорош, дорассуждался..."
- Тише, тише! - закричали. - Валерий будет петь!
- Галича! - крикнули из коридора и все хлынули в комнату, затеснились,
лица у всех возбужденные, женщины красивые, глаза блестят, кто-то водку
разливает, стаканы передают в коридор, никак не замолчат...
- Да ладно, наслушались...
- Тихо, тихо! Совесть имейте - слово имениннику!
Валерий настраивал гитару, ногу утвердил на стуле, влажные волосы упали на
лоб. Красивый он какой парень, подумал Лев Ильич, не стареет. Неужто и
правда никогда его больше не увижу?
- Значит Галича? - звонко так спросил Валерий, и рванул струны. Голос у
него был сильный, с хрипотцей - самый шик.

- Облака плывут, облака,
Не спеша плывут, как в кино,
А я цыпленка ем табака,
Я коньячку принял полкило.

Облака плывут в Абакан
Не спеша плывут облака,
Им тепло, небось, облакам,
А я продрог насквозь, на века!... -

Он отшвырнул гитару, она хрипло так охнула, сел на стул и заплакал. И
сразу тихо стало, как опомнились.
- Лева! - крикнула Люба. - Что же ты?
Лев Ильич протиснулся поближе, сел рядом, стул был свободный подле, руку