"Джонатан Свифт. Предложение об исправлении, улучшении и закреплении английского языка" - читать интересную книгу автора

закрепить его навечно или по крайней мере до той поры, пока мы не
подвергнемся вторжению или не окажемся порабощенными другим государством. Но
даже в последнем случае лучшие наши творения, вероятно, тщательно хранились
бы, их приучились бы ценить, а сочинители их приобрели бы бессмертие.
Однако даже и без подобных переворотов (коим, мне думается, мы менее
подвержены, нежели континентальные королевства) я не вижу необходимости в
том, чтобы язык постоянно менялся, ибо можно привести множество примеров
обратного. От Гомера до Плутарха прошло свыше тысячи лет, и можно признать,
что по крайней мере в течение этого времени чистота греческого языка
сохранялась. Колонии греков располагались по всему побережью Малой Азии
вплоть до северных ее областей, расположенных у Черного моря, на всех
островах Эгейского и на некоторых - Средиземного, где на протяжении многих
веков, даже после того как они стали римскими колониями, греческий язык
сохранялся неизменным, пока после падения империи греки не были покорены
варварскими народами.
У китайцев есть книги на языке двухтысячелетней давности, и даже частые
нашествия татар не смогли его изменить. Немецкий, испанский и итальянский
языки за последние несколько веков подверглись незначительным изменениям или
не изменились вовсе. Мне ничего не известно о других европейских языках, да
и нет особых причин их рассматривать.
Завершив сей обзор, я возвращаюсь к рассуждениям о нашем собственном
языке и желал бы смиренно предложить оные вниманию Вашей светлости. По моему
мнению, период, в который английский язык достиг своего наибольшего
совершенства, начинается с первых лет правления Елизаветы[8] и кончается
великим мятежом сорок второго года[9]. Правда, слог и мысли были тогда очень
дурного вкуса, в особенности при короле Якове I, но, кажется, обрели
пристойность в первые годы правления его преемника, который, помимо многих
других качеств превосходного монарха, был великим покровителем просвещения.
Я имею основания сомневаться в том, что со времени междоусобной войны порча
нашего языка не уравновесила по меньшей мере те улучшения, которые мы в него
внесли. Лишь немногие из лучших авторов нашего века полностью избежали этой
порчи. В период узурпации жаргон фанатиков настолько проник во все
сочинения, что от него невозможно было избавиться в течение многих лет.
Затем последовала пришедшая с Реставрацией распущенность, которая, пагубно
отразившись на нашей религии и нравственности, сказалась и на нашем языке.
Едва ли улучшению языка мог содействовать двор Карла II, состоявший из
людей, которые последовали за ним в изгнание, либо из тех, кто слишком
наслушался жаргона времен фанатиков, либо молодежи, воспитанной во Франции.
Так что двор, который обычно был образцом пристойной и правильной речи[10],
стал, и продолжает с тех пор оставаться, худшей в Англии школой языка.
Таковым он пребудет и впредь, если воспитанию дворянской молодежи не будет
отдано больше заботы, дабы она могла выходить в свет, владея некоторыми
основами словесных наук, и стать образцом просвещенности. В какой мере сей
недостаток отразился на нашем языке, можно судить по пьесам и другим
развлекательным сочинениям, написанным за последние пятьдесят лет. Они в
избытке наполнены жеманными речами, недавно выдуманными словами,
заимствованными либо из придворного языка, либо у тех, кто, слывя
остроумцами и весельчаками, считает себя вправе во всем предписывать законы.
Многие из сих утонченностей давно уже устарели и едва ли понятны теперь, что
неудивительно, поскольку они были созданы единственно невежеством и