"Джулиан Саймонс. Карлейль" - читать интересную книгу автора

получше - не такое, как в приходской школе. Наверное, не всем лавочникам
нравился этот учитель, появлявшийся по утрам в ярко-красном клетчатом
сюртуке; уж конечно, не нравились им его нетрадиционные методы обучения
астрономии и топографии - в поле под открытым небом; многие считали к тому
же, что он слишком жестоко бьет учеников. Ирвинг проучительствовал в
Киркольди три года, когда некоторые патроны школы решили реорганизовать
старую приходскую школу, найти для нее подходящего учителя и послать к нему
своих детей. Так появился в Киркольди Карлейль.
Менее благоприятные обстоятельства для их второй встречи вряд ли можно
вообразить. Однако, встретив своего соперника, в тот момент уже назначенного
в Киркольди, но еще не приступившего к своим обязанностям, Ирвинг оказал
этому "желчному, скованному" учителю самый радушный прием. Двое из Аннандэля
не могут жить порознь здесь, в Файфе. Его дом и все, что в доме, к услугам
Карлейля. Недоверие, если и не рассеянное ласковым приемом, вконец
улетучилось, когда Ирвинг привел Карлейля в комнату, где помещалось "в
беспорядке и хламе, но зато большое" собрание книг, составлявшее его
библиотеку, и, раскинув руки, сказал: "Всем этим можете располагать!"
Так началась дружба, которая продолжалась без единой размолвки до самой
смерти Ирвинга. В нем Карлейль нашел то, что тщетно искал в Митчеле и других
друзьях: с ним можно было без конца говорить на любые философские,
математические, этические темы. К тому же он встретил такое же сильное, как
у него самого, стремление преобразовать мир. Карлейль уважал его искреннее и
цельное религиозное чувство, восторгался его безудержной любовью к жизни. А
что видел Ирвинг в Карлейле? За внешней неуклюжестью и порывистостью он,
должно быть, разглядел кипучую энергию, не нашедшую еще себе применения, и
широту знания, и глубину мысли, не отлившуюся пока в форму, но покоряющую
мощью скрытых в ней сил.
Молодые люди бродили летними вечерами вдоль песчаного берега у
Киркольди, разговаривая под шум моря, где "длинная волна надвигалась мягко,
неотвратимо и разламывалась, взрываясь постепенно, по всей длине,
беззлобной, мелодичной белизной, у самых ног на пути (разлом несся
словно
пенная грива, с чарующим звуком приближаясь, пробегая с юга на север, всю
милю от Вест-берна до гавани Киркольди)". Им ничего не стоило пройти
тридцать миль за субботу и воскресенье для того только, чтобы взглянуть на
работу геодезистов на холмах Ломонда. Карлейль испытал приятную зависть,
наблюдая, как Ирвинг своей любезностью завоевывал расположение геодезиста:
тот поначалу отвечал односложно и неохотно, но в конце концов пригласил их в
палатку и разрешил посмотреть в теодолит на сигнальную отметку на вершине
Бен Ломонда, на расстоянии шестидесяти миль. Вместе с ассистентом Ирвинга
они предприняли путешествие на веслах на маленький глухой остров Инчкит. Там
они осмотрели маяк, познакомились с его сторожем ("он показался мне более
утомленным жизнью, чем все смертные, которых я когда-либо знал"), его женой
и детьми. Когда они пустились в обратный путь (а до дома было пять миль
морем), уже была ночь, начался отлив, и дома они застали друзей в большой
тревоге за их жизнь. Летом они с двумя другими учителями предприняли
путешествие пешком в горы Тросакса, а оттуда через Лох Ломонд, Гринок и
Глазго - на родину в Аннан. В воспоминаниях Карлейля об этих долгих
прогулках, о суровом гостеприимстве людей, их легендах и полумифических
воспоминаниях о былом всегда на первом плане - Ирвинг. Он был признанным