"Джулиан Саймонс. Карлейль" - читать интересную книгу автора

им в его лекциях, "нравственное", "духовное" и "деятельное" начала
нерасторжимы. Это следует помнить, учитывая снижение понятия о герое и
героическом, его практическую девальвацию в более поздних произведениях
самого Карлейля.
Помимо пророков, вождей и "духовных пастырей", Карлейль причислил к
сонму героев писателей и поэтов.
В принципе идея эта не была нова. Взгляд Карлейля на миссию поэта
существенно совпадал с высказываниями Фихте (Карлейль и сам говорит об
этом). Английские романтики за 30 лет до Карлейля писали "об исключительной
восприимчивости поэта", его особой "подверженности чувству" (в предисловии к
"Лирическим балладам", 1800). Но Карлейль поставил поэта, художника рядом
с
пророками ц героями. Важным было также утверждение героической миссии
писателя, не только поэта - уточнение, но видимости, незначительное, однако
на самом деле существенный сдвиг в сторону от романтической позиции.
Героизация писательской деятельности, высшей духовной миссии писателя
производилась в противовес буржуазно-потребительскому взгляду на искусство,
но в основе ее лежал идеалистический взгляд на искусство.
Альфа и омега героизма, по Карлейлю, способность героя "сквозь
внешность вещей проникать в их суть", "видеть в каждом предмете его
божественную красоту, видеть, насколько каждый предмет представляет поистине
окно, через которое мы можем заглянуть в бесконечность". Назначение героя и
состоит в том, чтобы "сделать истину более понятной для обычных людей".
Отметим, что разграничение герои - негерои производится здесь не по
социальному, а по духовному признаку. В этом смысле позиция позднего
Карлейля, причислившего к героям "деятельного буржуа", была более
социально-конкретна и более реакционна.

* * *
Список замечательных людей, с которыми на протяжении почти 70 лет
общался Карлейль, включает десятки имен.
Книга богато населена современниками Карлейля, теми, с кем связан он
был идейно, по литературным делам и чисто дружески. Прежде всего это
Диккенс, Гете, "американский Карлейль" - Эмерсон и многие другие
хрестоматийно известные лица. В книге нет Герцена, но есть люди его круга -
Маццини, Джон Стюарт Милль.
Среди разнообразных влияний и веяний, сказавшихся на центральном
произведении Герцена "Былое и думы", Томас Карлейль сыграл особую роль. В
годы, когда окончательно складывается замысел "Былого и дум", знакомство с
Карлейлем, автором работ, свободно сочетающих историю, философию и
беллетристику, научное изложение с поэтическим жаром, оказалось
своевременным. Занимавшие Герцена еще в 30-е годы поиски особой формы,
соответствующие складу его творческой личности, вылились у него тогда же в
мучащий его вопрос: "Можно ли в форме повести перемешать науку, карикатуру,
философию, религию, жизнь реальную, мистицизм?" В ранних литературных опытах
Герцена еще ощущалась изначальная разнородность элементов, целостность формы
была найдена только в "Былом и думах".
Герцен познакомился с Карлейлем в 1853 году в Лондоне. Он увидел в нем
"человека таланта громадного, но чересчур парадоксального".
У Карлейля и Герцена много общих литературных вкусов; у них оставшаяся