"Антонио Табукки. Утверждает Перейра " - читать интересную книгу автора

отправлялись на войну, а женщины оставались дома проливать слезы, и
трубадуры собирали их плачи, а управлял всеми тогда король, понимаешь?
Начальник, нам всегда нужен был начальник, и сегодня нам тоже нужен
начальник. Но ведь я журналист, возразил Перейра. И что из этого? - сказал
Сильва. А то, что я должен быть свободен, возразил Перейра, и должен давать
людям правдивую информацию. Не вижу связи, сказал Сильва, ты же не пишешь на
политические темы, а ведешь страницу культуры. Перейра, в свою очередь,
отложил вилку и поставил локти на стол. А теперь ты послушай меня
внимательно, заявил он, представь себе, что завтра умирает Маринетти, ты
имеешь хоть какое-то представление о нем? Смутное, сказал Сильва. Так вот,
сказал Перейра, Маринетти - большая сволочь, он начал с того, что стал петь
о войне, стал апологетом убийства, это террорист, который приветствовал
поход на Рим, Маринетти - большая сволочь, и я обязан сказать об этом.
Отправляйся в Англию, там ты сможешь говорить все что тебе заблагорассудится
и иметь при этом уйму читателей. Перейра доел последний кусок филе. Я
отправляюсь спать, сказал Перейра, Англия слишком далеко. Как, без
десерта? - спросил Сильва, а я бы съел кусочек торта. Мне вредно есть
сладкое, ответил Перейра, так сказал врач, к тому же я устал с дороги,
спасибо, что встретил на вокзале, спокойной ночи, до завтра.
______________
* Пусть делают, что хотят, пусть будет, как будет (фр.)

Перейра встал из-за стола и ушел, не сказав больше ни слова. Он
чувствовал себя вконец разбитым, утверждает он.

10

На следующий день Перейра встал в шесть утра. Он утверждает, что выпил
чашку черного кофе, настояв, чтобы его принесли в номер, потому что завтраки
обычно начинали разносить только с семи, и вышел погулять в парк,
грязелечебница тоже начинала работать с семи, и ровно в семь часов Перейра
уже стоял у ограды. Сильвы не было, главного врача не было, фактически не
было вообще никого, и Перейра приободрился, утверждает он. Перейра начал с
того, что выпил два стакана воды, которая отдавала тухлыми яйцами, его
слегка замутило, и забурлило в животе. Он с удовольствием выпил бы холодного
лимонаду, потому что, несмотря на ранний час, уже припекало, но подумал, что
нехорошо мешать лечебную воду с лимонадом. Тогда он пошел в грязелечебницу,
где его раздели и облачили в белый балахон. Вы на грязи или на ингаляцию? -
спросила медсестра. На то и на другое, ответил Перейра. Его провели в
помещение с мраморной ванной, наполненной коричневатой жижей. Перейра снял
балахон и погрузился в нее. Грязь была теплой и давала ощущение блаженства.
В какой-то момент появился служитель и спросил, какой ему нужен массаж.
Перейра ответил, что не хочет никакого массажа, а только ванны, но больше
всего ему хотелось, чтобы его не трогали. Он вышел из ванны, принял холодный
душ, снова оделся в балахон и перешел в соседнюю комнату, где были краны с
паром для ингаляций. Перед каждой струйкой пара сидели люди, опершись
локтями на мрамор. Перейра отыскал свободное место и устроился так же.
Несколько минут он глубоко вдыхал, а потом погрузился в свои мысли. Ему
вспомнились Монтейру Росси и почему-то фотография жены. Уже два дня, как он
не разговаривал с портретом жены, и Перейра пожалел, что не взял его с