"Антонио Табукки. Утверждает Перейра " - читать интересную книгу автора

просто скопления людей на площади и потому заранее заняли все стратегические
точки в городе. Он охотно прошелся бы пешком, тем более что кардиолог велел
больше двигаться, но идти мимо хмурых людей в военной форме было
страшновато, и потому он сел в трамвай, который ходил по улице душ Фанкейруш
и довозил его до площади Фигуейра, на площади вышел, ут-верждает он, там
тоже была полиция. Ему предстояло пройти вдоль кордона из полицейских
отрядов, и от этого становилось тоже не по себе. На ходу oн услышал, как
офицер говорил солдатам: помните, ребята, враг не дремлет, так что глядите в
оба.
Перейра огляделся кругом, как будто наставления офицера относились к
нему, но по первому впечатлению никакой необходимости глядеть в оба на самом
деле не было. На бульваре Свободы все было спокойно, в киоске торговали
мороженым, и за столиками сидели, отдыхая, люди. Он тоже спокойно пошел по
центральной аллее, как вдруг послышались, утверждает он, звуки музыки.
Нежные, грустные переборы коимбр-ской гитары, и это сопряжение музыки и
полиции показалось ему невероятным. Он решил, что, должно быть, играют на
Праса да Алегрия, и был прав, потому что, по мере того как он все ближе и
ближе подходил к площади, музыка становилась все громче и громче.
Площадь, утверждает Перейра, ничем не напоминала площадь в осажденном
городе, он не увидел там полиции, а только ночной патруль; стражи порядка,
похоже пьяные, мирно дремали на лавочке. Гирлянды из бумажных флажков и
разноцветных лампочек, желтых и зеленых, протянутых от окна к окну, украшали
площадь. На улице стояли редкие столики, и несколько пар танцевало. Потом он
заметил огромный транспарант, на полотнище, натянутом между деревьями,
крупными буквами было написано: "Слава Франсиско Франко!" и ниже, чуть
помельче: "Слава португальским воинам в Испании!"
Перейра, утверждает Перейра, только тогда сообразил, что попал на
салазаровский праздник, чем и объяснялось отсутствие полиции здесь. И лишь
потом обратил внимание, что на многих были зеленые рубашки и шейные платки.
Он остановился как вкопанный и моментально подумал о нескольких вещах сразу.
Подумал, что, наверное, Монтейру Росси один из этих, подумал о вознице из
Алентежу, что залил кровью свои дыни, подумал, что сказал бы дон Антониу,
если бы увидел его в таком месте. Подумал и опустился на лавочку, где
дремали ночные стражи, занятый своими мыслями. Правильнее было бы сказать,
что мысли его занимала музыка, ибо музыка, невзирая ни на что, ему
нравилась. Играли два старичка, один на скрипочке, другой на гитаре, они
играли надрывные мелодии Коимбры времен его молодости, когда он был
студентом Коимбрского университета и думал о жизни как о светлом и
безоблачном завтра. В ту пору он тоже играл на скрипке, выступая на
студенческих праздниках, был легким, стройным и умел нравиться девушкам.
Многие факультетские красавицы сходили по нему с ума. Но ему-то нравилась
одна худенькая и бледная девчушка, которая писала стихи и часто жаловалась
на головные боли. Он вспомнил и многое другое из своей жизни, но
воспроизводить эти мысли Перейра не собирается, потому что, утверждает он,
это касается его, и только его, и никакого отношения ни к тому вечеру, ни к
тому празднику, на котором он, к своему несчастью, оказался, не имеет. Потом
Перейра, утверждает Перейра, увидел, как один молодой человек, высокий и
стройный, в светлой рубашке, поднялся из-за стола, подошел к музыкантам и
встал между ними. Ни с того ни с сего у него вдруг защемило сердце,
возможно, оттого, что ему показалось, что он узнал себя в этом молодом