"Антонио Табукки. Утверждает Перейра " - читать интересную книгу автора

человеке, встретился с самим собой тех студенческих лет в Коимбре, потому
что в чем-то они были похожи, нет, не чертами лица, но манерой держаться,
прической, у того тоже падала прядь волос на лоб. Молодой человек запел
итальянскую песню "О со'ле мио", Перейра не понимал слов, но песня была
красивой, чистой и жизнерадостной, он понимал только "солнце мое" и ничего
больше, но пока тот молодой человек пел, снова поднялся легкий атлантический
бриз, потянуло вечерней прохладой, и все ему показалось замечательным - и
прожитая им жизнь, распространяться о которой ему совсем не хочется, и город
Лисабон, и небесный свод, виднеющийся поверх разноцветных фонариков, и вдруг
на него напала жуткая тоска, причину которой, он, Перейра, раскрывать не
собирается. Так или иначе, он догадался, что юноша, который пел песню, и был
тем человеком, с которым он разговаривал днем по телефону, поэтому, когда
тот кончил петь, Перейра встал со скамейки, потому что любопытство взяло
верх над свойственной ему осмотрительностью, направился к столику и,
обращаясь к молодому человеку, спросил: Вы, я полагаю, господин Монтейру
Росси? Монтейру Росси хотел привстать, задел за край стола, опрокинул
стоявший перед ним стакан и залил пивом свои роскошные белые брюки. Прошу
прощенья, пробормотал Перейра. Ну что вы, это я такой неловкий, возразил
молодой человек, со мной это происходит постоянно. А вы, я полагаю, доктор
Перейра из "Лисабона". Прошу вас, присаживайтесь. И протянул ему руку.
Перейра, утверждает Перейра, сел за столик, продолжая испытывать
чувство неловкости. Про себя же подумал, что оказался не на своем месте, что
глупо было встречаться с неизвестным ему человеком на этом празднестве
националистов и что дон Антониу не похвалил бы его за такое поведение, и
еще, что ему захотелось поскорее вернуться домой, поговорить с портретом
жены и попросить у нее прощения. Перебирая в голове эти мысли, он вдруг
отважился и спросил напрямик: Это что, праздник салазаровской молодежи, вы
состоите в Союзе молодых салазаровцев, да? Монтейру Росси откинул прядь
волос, падавшую ему на лоб, и ответил: Я окончил факультет философии и
литературы, и какое дело "Лисабону" до всего остального, не понимаю? Большое
дело, утверждает, что возразил на это, Перейра, потому что у нас свободная и
независимая газета и мы не хотим встревать в политику.
В это время двое старых музыкантов заиграли снова, извлекая из
печальных струн своих инструментов франкистскую песенку. Перейра, несмотря
на внутреннюю скованность, понял в тот момент, что уже вступил в игру и
обязан продолжать. И как это ни странно, но ему стало ясно, что свою игру он
сыграет, что карты легли на одну руку, потому что он - доктор Перейра из
газеты "Лисабон", а молодой человек, сидящий напротив, смотрит ему в рот. И
тогда он сказал так: Я прочел вашу статью о смерти, и мне она показалась
небезынтересной. Я писал диплом о смерти, ответил Монтейру Росси, но вам-то
могу признаться, что та овчинка не совсем моей выделки и отрывок, который
напечатал журнал, говорю вам как на духу, честно списан, частично у
Фейербаха, частично у одного французского философа-спиритуалиста, но даже
мой руководитель ничего не заметил, профессора, знаете ли, гораздо менее
образованные люди, чем принято думать. Перейра утверждает, что тщательно
обдумал вопрос, который весь вечер собирался задать и наконец решился, но
прежде подозвал официанта в зеленой рубашке, который обслуживал их столик, и
сделал заказ. Вы меня извините, сказал он Монтейру Росси, но я не пью ничего
спиртного, только лимонад, и взял себе лимонаду. Потягивая лимонад, он,
перейдя вдруг на шепот, как будто кто-то мог услышать и осудить его,