"Яков Моисеевич Тайц. Неугасимый свет " - читать интересную книгу автора

Мой папа был писателем. Он писал стихи, сказки, рассказы. Но все это
приносило мало денег, и мы частенько сидели без хлеба. В таких случаях папа
говорил:
"Ничего, на пустой желудок лучше пишется!"
Он садился к окошку и принимался сочинять рассказ или сказку. Он не
любил писать за столом и всегда примащивался у подоконника.
И верно - чем голоднее было дома, тем красивее были папины сказки. Мама
с удовольствием слушала их, но потом, оставив папу у окошка, а меня - в
кроватке, убегала к соседке одолжить двугривенный на обед.
Одну сказку папа сочинил специально для меня. Он всегда мне ее
рассказывал, всегда одну и ту же. Он ее не записал, я - тоже, и она осталась
только в моей памяти, Сказка была про царя с уродливым носом.
Царь вызвал мастера и сказал: "Сделай мне другой нос!"
Мастер сделал царю сахарный нос. Царь лизал его, лизал, пока весь не
слизал. Снова позвал мастера. Мастер сделал царю стеклянный нос. Царь совал
его куда не следует, куда-то не в свои царские дела, и нос разбился. Тогда
мастер сделал царю деревянный нос. Царь стал его ножичком подправлять,
подправлять, пока весь не состругал... Я уж не помню всех носов. Дело
кончалось тем, что мастер сделал царю его самый первый нос, какой был в
самом начале, и его величество успокоилось.
Сказка мне очень нравилась. Я от души смеялся и помогал папе
придумывать разные смешные носы.
По дороге в Хотин он, наверное, мне ее тоже рассказывал. Говорю
"наверное", потому что самой дороги я не помню. Помню только, как я утром
проснулся на новом месте. Проснулся и никак не мог сообразить, где я
нахожусь. Вижу, что лежу на нашей корзине, покрытый одеялом. Я откинул
одеяло, поднял голову. Какая-то чужая темная комната с низким потолком.
Маленькое окошко, прикрытое ставнями. Сквозь косые дырочки в них пробивается
солнце, и кажется, будто от пола к окошку натянуты тугие, сверкающие золотые
нити.
В углу на лавке, одетый, спит папа. У стены на железной кровати, тоже
одетая, спит мама.
Где же мы? Почему нет бабушки, которая всегда поднимается раньше всех и
чуть я открою глаза, подходит ко мне с ласковым словом и стаканом горячего
молока?
Вдруг я спохватился. Ну да, ведь мы в новом городе, в Хотине. Ведь мы
вчера поздно вечером приехали сюда. Надо поскорей посмотреть, что за Хотин
такой.
Я быстро слез с корзины и босиком, в одной рубашке направился к двери.
Она была заперта. Я с трудом дотянулся до ручки, но открыть ее не смог.
Как быть? Надо же поскорее посмотреть на Хотин. Папу с мамой будить я
боялся. Они начнут: "Спи, еще рано! Ложись! Укройся!.."
Я тихонько подошел к окну, поднялся на цыпочки и откинул ставни. И
сразу же что-то ослепило меня. Низкое, большое, румяное, круглое, как арбуз,
солнце ворвалось в комнату. Я зажмурился. У нас в Вильне я такого солнца не
видал.
Потом я медленно открыл глаза. За окном рос пышный розовый куст. Розы
были огромные, махровые, пурпурные, малиновые, розовые... За кустом был
низенький плетень с открытой калиткой. За калиткой был сад. А в саду на
разные голоса пели птицы. Они именно пели, не то что наши виленские воробьи,