"Арон Тамаши. Птичка-невеличка" - читать интересную книгу автора

Арон Тамаши

ПТИЧКА-НЕВЕЛИЧКА

(пер. В. Белоусова)

Ночь была летняя, пышная, полная тревоги. Словно акула на дне морском,
притаилась в пепельной ночи деревня. В воздухе плавали ароматы, пестрые
искорки цветочных лепестков мерцали в предрассветной мгле. Летучая мышь
шуршала под соломенной крышей амбара, среди взъерошенной соломы копошились
птицы. Лисица, принюхиваясь, кралась по фруктовому саду и замирала,
вздрагивая, всякий раз, как плюхался на землю плод.
Мир поднимался, набухал, словно тесто в кадушке, и ворочалась где-то на
донышке тревога.
Не спалось Лукачу Салке, молодому хозяину. Без сна вертелся он в
постели, под жениным боком, да еще старался, чтобы вздохи, упаси бог, не
всплыли из глубины колодца тревоги, вот и сопел, уткнувшись носом в подушку.
А жена все равно почуяла, как набухает в душе Лукача летняя тревога, и
внезапно спросила:
- Не спится тебе?
Тут Лукач сделал вид, будто только-только очнулся от сладкого сна.
- Ох-хо-хонюшки... Звала, что ли, Борица?!
- Не спится тебе, говорю?
- Никак, хоть ты тресни, - ответил Лукач.
- Думаешь, может, о чем?
- Есть такое дело.
- Какое такое?
- Есть, говорю, о чем поразмыслить человеку.
Ну да, подумала жена, забот хватает, а дальше - больше. Но коли еще
больше не станет, с теми, что есть, бог даст, они справятся, ведь женаты
всего-то три годочка, на здоровье не жалуются и любят друг дружку. Она по
крайней мере так думает.
- Который час-то? - спросил Лукач.
- Сейчас?
- Да какое там сейчас, ведь уже, поди, завтра.
Женщина приподнялась на подушках и вгляделась в окно; пышная грудь ее
тревожно вздымалась, кожа светилась прозрачно, как этот летний рассвет,
секунду-другую Борица молчала, нежась в волнах теплого воздушного моря,
лившихся в окно.
- Вроде как светает, - сказала она наконец.
- Тогда я встаю, - заявил Лукач.
- Посередь ночи?!
- Сама же говоришь, светает.
- Так ведь только забрезжило.
Лукач тоже взглянул в окошко - да чего там, не лежалось ему в постели,
скребло что-то беспрерывно, царапало душу.
- Все равно встану! - сказал он.
- Полежи!
Обещанием звучали слова Борицы, и летней тревогой дышала грудь.
- Нельзя! - твердо сказал Лукач.