"Владимир Германович Тан-Богораз. У Григорьихи " - читать интересную книгу автора

Нечего говорить, что Йэкак во всём подчинялся авторитету своей главной,
более зажиточной подруги и в общем равновесии стойбища имел гораздо меньше
значения, чем хотя бы даже новорождённый младенец, который недавно чуть не
выжил нас со стойбища.
Лица обоих мужчин были чисты от кабалистических чёрных знаков.
-- Ты отчего не расписал себе лица? -- обратился я шутливо к Китувии. --
Разве ты не боишься духов?
Китувия сконфуженно улыбнулся. Он был приморского происхождения и только
пять лет тому назад покинул свой родной посёлок у Колючинской губы, чтобы
отправиться к оленным людям на поиски счастья. Имущество его состояло из
старой кукашки, а все жизненные ресурсы представлялись парою неутомимых ног
и таких же неутомимых красных глазок, мало нуждавшихся в сне. К Аканге он
попал прямо из своего родного Чейтуна, но до сих пор не мог вполне освоиться
с положением старшего зятя, которому в не весьма отдалённом будущем, когда
старуха одряхлеет, предстояло сделаться главою богатого стойбища.
-- Пустое, -- пробормотал он в ответ. -- Это они, бабы. Так только!..
-- А я тоже не расписал себя! -- хихикнул Йэкак из-за плеча Аканги. --
Что же!.. Я не знаю, вправду ли вы привезли Духа Болезни или вы
обманщики! -- Он опять засмеялся и вызывающе посмотрел мне в глаза.
-- Конечно, мы обманщики! -- усмехнулся я. -- Никакого духа у нас нет.
Но отчего же вы нас не хотели впустить? Такого пугливого жительства мы не
встречали во всей стране от самого рубежа поселений.
Лицо старухи вдруг ещё более омрачилось. Леут, сидевший рядом со мною,
толкнул меня в бок локтем. Я вспомнил рассказ, слышанный мною от него же не
так давно, и перестал задавать вопросы.
Старый Гырголь отличался довольно неуживчивым характером даже для чукчи,
и в молодости Аканге приходилось пить от него горькую чашу. На левой щеке её
до сих пор белел шрам, некогда прорубленный острым теслом, которое Гырголь в
запальчивости швырнул ей в голову. Зато Гырголь и окончил свою жизнь
довольно необычайным образом. В одно лето, когда он стоял со своей семьёй на
отдельном стойбище, не имея ни одного соседа, ему вдруг пришло желание
отправиться на тот свет, и он приказал своей жене, чтобы она застрелила его,
что и было исполнено согласно обычаю. Такая смерть встречается часто у чукч,
и в этом ещё не было ничего необычайного, но женщины с ближайшего стойбища,
куда Аканга на другой день послала своих дочерей с вестью, явившись на
погребение и переодевая труп для того, чтобы возложить его на погребальную
нарту, с удивлением заметили, что смертельная рана была нанесена Гырголю не
спереди, как это делается всегда, а сзади, в затылок.
Впрочем, дочери Аканги, бывшие в то время уже на возрасте, во всём
подтвердили рассказ матери, и никакого повода для чужого вмешательства не
представилось. У Гырголя не было близких родственников, а чукчи не признают
за собой права вмешиваться в дела чужой семьи, даже если в её среде
случалось убийство.
Таким образом, Аканга осталась хозяйкой на стойбище своего мужа, но
теперь все соседи говорили, что, наскучив побоями Гырголя, она попросту
застрелила его из его же собственного ружья, а дочери, тоже немало терпевшие
от отца, без оговорок согласились хранить тайну.
Вспомнив этот рассказ, я сообразил, что Аканга имела добавочную причину
бояться невидимых пришельцев из сверхъестественного мира. По верованиям
чукч, мертвецы обращаются в духов, враждебно относящихся к живым, и,