"Владимир Германович Тан-Богораз. У Григорьихи " - читать интересную книгу автора

конечно, более всего стараются мстить своим личным врагам. Аканга могла
опасаться, чтобы вместе с духами болезни её не посетил мстительный дух её
покойного мужа.
После ужина я при помощи Китувии произвёл проверку переписных записей.
Аканга не вмешивалась, только проворчала что-то, когда я повторил имя её
новорождённого внука, готовясь занести его на бумагу. Других поправок делать
не пришлось, и я отложил в сторону тетрадь переписных записей. Спать мне ещё
не хотелось.
-- Йэкак! Расскажи сказку, -- обратился я к старику, сидевшему в углу.
-- Сказку? -- протяжно переспросил Иэкак. -- Купи!
-- Хорошо! -- согласился я.
-- Плату дай вперёд! -- настаивал Йэкак. -- Может быть, вы обманщики? --
повторил он в виде объяснения свою недавнюю фразу.
Я вынул из дорожного мешка несколько листков табаку и отдал ему. Йэкак
быстро спрятал их за пазуху, попутно откусив угол одного листка для
употребления в жвачку, а потом спросил:
-- Какую сказку? Простую, про шаманов?..
-- Не надо! -- отвечал я. -- Расскажи вести от времён первоздания или
повесть о битвах с злыми.
Этими терминами чукчи обозначают отделы космогонических и эпических
преданий, и я интересовался ими гораздо более, чем обыкновенными сказками.
Йэкак хитро улыбнулся и обвёл нас своими быстрыми глазками.
-- Ага! -- сказал он, обращаясь ко мне. -- Я расскажу тебе хорошую
повесть о войне с таньгами, огнивными таньгами [Чукчи называют русских
"огнивными таньгами", имея в виду стальные огнива русских пришельцев. {Прим.
Тана).], твоим собственным народом. Только ты слушай хорошенько.
Спутники мои, заинтересованные предстоящим рассказом, пододвинулись
ближе. Йэкак считался одним из лучших сказочников Анюйской стороны, и можно
было ожидать, что "повесть" будет хороша, если он сам хвалил её.
-- ...Собрались в шатре творящие служение, закрыли дымовое отверстие,
шаманят, поют. А между тем это собаки. Одни поют: "Ко-о-о! Ко-о-о!" -- воют.
Другие: "Ко-о-о-о! Ко-о-онь!" Третьи, приплясывающие: "О-о-о-о! По-о-о-о!"
-- Опять стал бредить! -- недовольным тоном сказал Митрофан.
Хотя рассказ Йэкака описывал одно из обычных чукотских обрядовых
празднеств, но в напевах, изображённых им, слышалось явное желание подражать
русскому протяжному пению, которое, кстати сказать, у северных инородцев
возбуждает бесчисленные насмешки отсутствием горловых переливов.
-- Около шатра ходит девочка, именем Инкынеут, -- продолжал Йэкак, хитро
прищуриваясь. -- Хозяйка стойбища говорит ей: "Взгляни в шатёр! Кто там
поёт? Зачем они закрыли дверь и дымовое отверстие?" Нашла щель, взглянула
внутрь, а там всё собаки. Подняла крик. Люди прибежали с палками, стали
колотить. Собаки разбежались, убежали на западную сторону, стали народом.
Часть же осталась собаками и стала служить для упряжки...
-- Отчего же ты не даёшь отклика? -- внезапно спросил Йэкак, взглядывая
мне в лицо.
Насмешка была очевидна: оленные чукчи привыкли упрекать русских поречан
их связью с собаками, которые служат им для езды и перевозки тяжестей.
Вдобавок дерзкий старик требовал, чтобы я, по обычаю слушателей, выразил
своё одобрение рассказу принятыми для того восклицаниями: правда! так!..
Митрофан и его товарищ с трудом удерживали своё негодование. Леут