"Владимир Германович Тан-Богораз. На реке Росомашьей " - читать интересную книгу автора

Косые лучи солнца, приближавшегося к закату, придавали снежной поверхности
какой-то особенно нарядный розоватый оттенок. Белые вершины сопок блестели,
как полированные. В сравнении со всем этим великолепием духота и вонь
глухого мехового ящика, который даёт чукчам ночной приют, не представляли
особенного соблазна. Полог был тюрьмой, где вечно царствовала тьма,
озаряемая тусклым светом жировой лампы, где попеременно бывало то холодно,
как в глубине колодца, то жарко, как в бане, где все мы были обречены
задыхаться вечером, тесниться ночью, как сельди в бочке, и откуда каждое
утро мы с отвращением вылезали наружу, щурясь от резкого контраста между
ночным и дневным светом, разделёнными только тонкой меховой перегородкой.
Селиванов наконец бросил топор и подошёл ко мне.
-- Хоть бы поскорее полог поставили! -- проворчал он недовольно,
стряхивая с камлейки несколько приставших стружек дерева.
-- А что? -- спросил я невнимательно.
-- Да чего! -- проворчал он ещё с большим неудовольствием. -- Исти
страсть охота. С утра ведь нееденые ходим? У, клятые! как только живые
ходят? Жисть ихняя лебяжья! [Лебяжья жизнь почему-то считается на Колыме
синонимом самой бедственной жизни. (Прим. Тана).] -- не утерпел он, чтобы не
выругаться.
Действительно, по исконному обычаю скупой тундры, утром мы покидали
полог после самого ничтожного завтрака, состоявшего из вчерашних объедков и
полуобглоданных костей. Днём не полагалось никакой еды, даже во время
празднеств и общественных увеселений. Единственной трапезой в течение суток
являлся ужин, за которым каждый старался наесться так, чтобы хватило на
следующие сутки до нового ужина.
Так живут чукчи изо дня в день, и так должны были жить и мы. Я, впрочем,
относился довольно равнодушно к этим спартанским порядкам. Чукотское корыто
для еды было покрыто слишком толстым слоем грязи и прогорклого жира, чтобы
желать его появления чаще, чем раз в сутки. Я почти не участвовал даже в
вечерней трапезе и предпочитал питаться просто сырою печенью, почками и
т.п., нарезывая их тонкими ломтями и замораживая до твёрдости камня.
Митрофан тоже перестал таскать деревья и подошёл к нам. Старая Роутына,
мать Акомлюки, во внимание к его усердию, дала ему надеть свою просторную
кухлянку [Кухлянка -- верхняя меховая одежда. (Прим. Тана).], украшенную
запутанной сетью кожаных и меховых хвостиков и полосок. Для наших глаз,
привыкших отличать женскую одежду от мужской, его длинная фигура, облечённая
в этот несоответственный наряд, выглядела как-то особенно нелепо. Тем не
менее его широкое и безбородое лицо, обрамлённое косматой оторочкой огромной
шапки из волчьего меха, носило на себе следы озабоченности.
-- А знаешь! -- сказал он таинственно. -- Кэргак с братом уехали домой,
а до Акомлюкиной руйты [Руйта -- юрта, шатёр. (Прим. Тана).] и близко не
доходили.
Акомлюка был племянником Етынькэу, но имел гораздо больше богатства и
влияния и являлся действительным хозяином нашего стойбища. Кэргак был
кавралин, недавно пришедший с восточного моря, и заявлял притязание на часть
стада Акомлюки.
Отец этого последнего много лет тому назад захватил стадо после смерти
одного из своих родственников, не оставившего прямых потомков, и теперь
Кэргак, на основании весьма запутанных вычислений, доказывал, что ближайшими
наследниками являются именно он и брат его Умка. Спор из-за наследства