"Владимир Германович Тан-Богораз. Кривоногий " - читать интересную книгу автора

портились и увядали. Их приходилось отбрасывать прочь, не имея возможности
даже соорудить узорное украшение на скале из осыпающихся лепестков,
разлетавшихся по ветру, как пух мёртвой птицы.
Однако на этот раз ему не попалось ничего, что было бы достойно
присоединиться к его сокровищам. Дресва на берегу Мурулана состояла из
обломков песчаника тусклого светло-жёлтого, сероватого и зеленоватого цвета.
Даже формы их были угловаты и неправильны. Маленькая горная речка не имела
досуга, чтобы правильно обтачивать обломки каменных пород, загромождавших её
течение, и только дробила их на самые мелкие части, с шумом сбегая вниз по
скату долины.
Порывшись немного в дресве, Эуннэкай поднялся на ноги и неловко полез
обратно на косогор. Он чувствовал себя всё-таки гораздо лучше прежнего.
Продолжительный отдых всегда приносил ему облегчение. Грудь его перестала
болеть, нога ныла значительно слабее. Надо было продолжать прерванный путь,
не то ему никогда не добраться до наледи. Взвалив на плечи свою котомку,
Эуннэкай довольно бодро пустился в дорогу.
Смутные мысли медленно ползли в его голове, следуя друг за другом
непрерывным рядом, словно цепь его хромающих шагов.
"Вот ламуты! - думал он. - Они не носят котомки на плечах... Лукавые
люди! Выдумали взвалить свою тяжесть на оленью спину. И пешком не любят
ходить! Дядя его, Эйгелин, когда увидит ламутское кочевание, смеётся: "Хорош
пастух! Сзади стада верхом едет! Свои ноги жалеет, а оленьи нет!.."
"Правда! - Эуннэкай неодобрительно покачал головой. - Грешно отягощать
летом оленей! Это значит служить враждебному духу Кэля, приводящему "хромую
болезнь"!"
Подумав о Кэля, Эуннэкай со страхом посмотрел вокруг. Ведь и его
болезнь, конечно, была делом враждебных Кэля. Кто-нибудь из них, наверно,
возненавидел его род. Может, ещё дед или прадед обидел духа, обошёл его
жертвой, пренебрёг в начале осени окропить закат кровью чёрного оленя,
убитого среди пустыни, или что-нибудь в этом роде, а он выместил злость на
Эуннэкае и в минуту его рождения вывернул ему ногу и исковеркал грудь... А
что, если и теперь он не оставил Эуннэкая в покое? Если он тут, совсем
близко? Ведь видеть его глазами нельзя!.. Он вспомнил, что недалеко
находилось ущелье Уннукина, названное так по имени чукотской семьи, которую
Кэля погубил там. Две жёны Уннукина родили ему пять сыновей и пять дочерей,
и никто из них никогда не знал, что такое болезнь. Но Уннукин обещал злому
духу оленя и забыл исполнить обещание. И вот когда Уннукин прикочевал в это
ущелье и остановился на ночлег, Кэля явился ночью и унёс его обеих жён и
пять сыновей и пять дочерей. Только Уннукин остался в живых, в ужасе покинул
стадо и шатёр и бежал куда глаза глядят.
Неприятная дрожь пробежала по спине Эуннэкая. Он спустился к реке и
перебрёл её без особенной надобности, кое-как прыгая с камня на камень,
чтобы не слишком замочиться, но рассчитывая сделать текущую воду преградой
между Кэля и собой. Теперь тропинка извивалась в густых и высоких кустах
тальника и ольховника, сквозь которые Эуннэкай с трудом пробирался, то и
дело путаясь ногами в корнях, торчавших во все стороны. Он шёл, опустив
голову и внимательно рассматривая дорогу. Мягкая земля, покрывавшая в этом
месте каменную подпочву, была вся испещрена следами. Большей частью то были
овальные раздвоенные отпечатки оленьих копыт, с едва намеченными сзади
тонкими верхними копытцами. Эуннэкай всматривался в эти отпечатки: то не