"Дзюнъитиро Танидзаки. Та, которую я люблю " - читать интересную книгу автора

- Дом твоей мамаши? - она широко раскрыла подернутые пленкой слезящиеся
глаза. - Да с какой стати мне знать дом чьей-то мамаши?!
- Ну хорошо... тетя, я всю ночь шел по дороге и ужасно проголодался. Не
дадите ли вы мне чего-нибудь поесть?
Она уставилась на меня исподлобья с угрюмым выражением на лице:
- Ах ты! Маленький, а какой уже бесстыжий ребенок! Ты, наверное, врешь,
когда говоришь, что у тебя есть мамаша?! Такой жалкий... ты, случаем, не
нищий?!
- Нет, нет, что вы! Какой же я нищий? У меня есть и отец и матушка.
Одет я так бедно, потому что в нашем доме нужда, но все-таки я не нищий.
- Не нищий?! Тогда возвращайся домой я ешь себе вареный рис сколько
влезет. В моем доме ничего съестного нет.
- Неужели у вас совсем нечего поесть? Разве сейчас вы не готовили рис?
А в этой кастрюле разве не варится мисосиру, а вон на той сетке не жарится
рыба?
- Ах, какой ты гадкий. Успел даже заглянуть в кастрюлю. Ты и вправду
мерзкий ребенок... Послушай, мне очень жаль, но и этот рис, и рыбу, и
мисосиру тебе я дать не могу. Вернись сейчас мой сын, думаю, он наверняка
поел бы вареного риса - вот я и готовлю, Да разве я отдам такому, как ты,
то, что готовлю своему любимому сыну? Ну-ка, ну-ка, не задерживайся здесь.
Вон из дома! Дел невпроворот - некогда мне тут возиться с тобой. Рис в
котелке бурлит. Не подгорел бы. - Она произнесла это с кислой физиономией и
возвратилась к очагу.
- Не говорите так, пожалейте меня. Я сейчас упаду от голода, -
попробовал я разжалобить ее, но женщина резко повернулась ко мне спиной и,
не ответив, загремела кастрюлями у очага.
"Что ж, делать нечего. Хоть я и голоден, придется терпеть. Пойду-ка
поскорее туда, где матушкин дом", - решил я про себя и, приподняв веревочную
занавеску, вышел из дому. Впереди, в пяти-шести те от дома, там, где дорога
сворачивает вправо, похоже, возвышается холм. Дорога тянется к его подножию,
но отсюда мне плохо видно, куда она там исчезает. Похоже, что холм до самой
вершины порос густым сосновым лесом, таким же мрачным, как и лес вдоль
дороги. Темно, и я ничего не вижу, но доносится сильный шум, будто ветер со
скрипом раскачивает деревья, вот я и подумал, что там сосны. Я постепенно
приближаюсь к холму и вижу, что дорога, прорезая его подошву, делает между
соснами крюк вправо. Под деревьями еще плотнее сгущается мрак, вокруг меня
становится еще темнее, чем прежде.
Я запрокидываю голову и смотрю в небо. Но густые ветви сосен все
закрывают, и неба совсем не видно. Слышно только, как порывистый ветер
пробегает по верхушкам деревьев. Я уже забыл о голоде и обо всем на свете -
душу мою наполняет только неопределенный и неизъяснимый страх. Не слышу ни
гудения телеграфных проводов, ни шелеста лотосов на болоте - только море
грохочет, сотрясая землю. Под ногами что-то очень вязкое, податливое, и
кажется, будто с каждым новым шагом я все глубже погружаюсь в землю. Может,
теперь дорога песчаная, Если так, выходит, и пугаться нечего, однако все еще
страшно. Сколько ни иду, все мне кажется, я топчусь на одном месте. Никогда
раньше не думал, что идти по песку так тяжело. И вот беда: прежде почти
прямая дорога то вдруг сворачивает влево, то неожиданно изгибается вправо.
Похоже, что по рассеянности я заблудился в сосновом лесу.
С каждым шагом я чувствую все большую тяжесть на сердце, и меня