"Константин Иванович Тарасов. Золотая Горка" - читать интересную книгу автора

надежной гарантией сообщение агента о вечерней сходке. Возможно, он прав,
если агент близок к кругам Скарги. Но и сам Скарга обязан дивиться, что его
не берут. Как легальный гуляет по городу, поселился в гостинице, и никто не
стучит в дверь, не орет: "Скарга, сдавайся!" Да уж один этот несчастный
Пан, убитый, как установил полицейский врач, выстрелом в висок около шести
утра, перед выходом на работу, уже один вид этой бедной жертвы должен был
принудить Скаргу к лисьей осторожности. Трудно понять этого беглого. Может,
он и вовсе не думает, плывет на волне удачи. Ведь удачлив - этого не
отнять, один побег из харьковской тюрьмы чего стоит...
За стеной послышались стоны пружин и шаги. Я понял, что эсер подошел к
окну. Достаточно густая толпа двигалась по узкому тротуару. В таком
множестве лиц Скарга филеров не отыщет. Но я одного разглядел - он весело
болтал с дамой. Возможно, что и дама была нашим агентом. Но возможно, что в
этой толпе бродят дружки эсера, "товарищи по партии", как они любят себя
называть. И эти "товарищи" подают ему какой-то знак. Или он им. Например,
закуривает папироску перед открытым окном, что может означать: "Ждите
вечером". Или наоборот: "Не ждите вечером". Или - "Смывайтесь!". Или вот
человек сдвинул шляпу на правое ухо. А стоит он как раз напротив окна
Скарги. Такая жизнь, кругом безответные загадки. Господи, нормальному
человеку трудно представить, из какого множества глупостей складывается
революционная деятельность и борьба против нее.
Справа мне открылась часть Соборной площади со звонницами иезуитского
костела* и башней ратуши, у двухэтажного губернаторского дома**
прохаживались городовые. Полтора года назад из высоких дверей этого бывшего
иезуитского коллегиума должны были вынести вперед ногами губернатора
Курлова. Во всяком случае, так мечталось боевикам. Но Курлов жив, взят в
Петербург, назначен шефом нашего корпуса, а эсер Пулихов лежит в земле. И
проку от его акции никому и никакого. Наивные люди, подумал я, очарованные
мечтой слепцы. Я испытывал к ним искреннюю жалость. Да знали бы они, что
десятки чиновников и офицеров глубоко признательны им за убийство
какого-нибудь губернатора или полкового командира, пристава или обычного
городового. Сразу открывается вакансия, рывком идет карьера. За каждым
креслом и местом давно выстроилась череда претендентов. Вслух они гнусное
политическое убийство, разумеется, осудят и потребуют строжайших мер
наказания, но в душе, но дома перед киотом помолятся за простачка-боевика,
ценою собственной жизни подтолкнувшего их наверх. Вряд ли попал бы Курлов в
шефы, не метни Пулихов в него самодельную бомбу. Повезло - не взорвалась,
но все равно Курлов - как бы жертва террора. Да хоть бы в один день все
министры и генерал-губернаторы пали от эсеровских пуль, назавтра сидели бы
в опустевших креслах новые. Ну, кто-то погиб - личное невезение. Царей
убивали - и ничего не изменилось. Цезаря закололи кинжалом. Убитый
заменяется живым, а государство остается, его никто не развалит. Нет таких
пуль. Все в его паутине запутаны - и те, кто против нынешней власти, и те,
кто за нее. Господи, христианство сделали государственным, попы, как
чиновники, утруждаются, полицмейстер все тайны исповедей ранее бога
узнает... Так что же говорить о политических партиях, которые откровенно
претендуют на власть? Но если власть, то как быть с "братством, равенством,
свободой"? Власть - изначальное неравенство. Взяли власть, сели в кресла,
начали командовать, принуждать "освобожденный народ" к спокойствию и
работе. Любопытно, как эсеры с эсдеками собираются этот узел развязать? Все