"Е.В.Тарле "Павел Степанович Нахимов" [И]" - читать интересную книгу автора

действию флотов". Не успел Кларендон опомниться, как лорд Каули известил
его, что французский император снова его призвал и прямо заявил, что нужно
"вымести с моря прочь русский флаг" и что он, император, будет
разочарован, если этот план не будет принят Англией. 3 января 1854 года
англо-французский флот вошел в Черное море.
Позиция русского посла барона Бруннова среди поднявшейся в Англии
бури по поводу Синопа была такова: Россия и Турция находятся в состоянии
войны, присутствие в Босфоре или даже в Черном море судов какой-либо
третьей державы не может заставить русский флот отказаться от
преследования турецких кораблей и нападения на эти корабли. Николай
написал сверху карандашом "C'est juste" ("это справедливо").
Англия и Франция решили идти в этом вопросе напролом.
Вопрос в прессе ставился так: могут ли Франция и Англия, ограждая
свои экономические и политические интересы, дозволить, чтобы Россия
завоевала Турцию? Нет. Можно ли смотреть на нападение Нахимова в Синопе
как на начало крушения Турции? Да, можно и должно. Чем более яростно шла
вдохновляемая Пальмерстоном агитация в прессе и парламенте, тем чаще
писали о "предательском" (treacherous) нападении Нахимова на турок, о
"бойне", учиненной им, и о нарушении международного права русским
адмиралом. Эта версия всецело была поддержана и французской прессой,
которая в данном случае отразила лишь взгляды владыки Франции, да ничего
другого при полнейшей своей скованности и не могла отразить.
Нужно отдать справедливость английской исторической науке - теперь уж
она признала, что Нахимов имел полнейшие и международно-правовые и военные
основания напасть 18 (30) ноября на флот, стоявший в Синопе.
Вот что писал Наполеон III Николаю о победе Нахимова: "До сих пор мы
были просто заинтересованными наблюдателями борьбы, когда Синопское дело
заставило нас занять более определенную позицию. Франция и Англия не
считали нужным послать десантные войска на помощь Турции. Их знамя не было
затронуто конфликтами, которые происходили на суше, но на море это было
совсем иное. У входа в Босфор находилось три тысячи орудий, присутствие
которых достаточно громко говорило Турции, что две первые морские державы
не позволят напасть на нее на море. Синопское событие было для нас столь
же оскорбительно, как и неожиданно. Ибо неважно, хотели ли турки или не
хотели провезти боевые припасы на русскую территорию. В действительности
русские суда напали на турецкие суда в турецких водах, когда они спокойно
стояли на якоре в турецкой гавани. Они были уничтожены, несмотря на
уверение, что не будет предпринята наступательная война, и несмотря на
соседство наших эскадр. Тут же не наша внешняя политика получила удар, но
наша военная честь. Пушечные выстрелы при Синопе болезненно отдались в
сердце всех тех, кто в Англии и во Франции обладает живым чувством
национального достоинства. Раздался общий крик: всюду, куда могут
достигнуть наши пушки, наши союзники должны быть уважаемы".
В ответном письме, помеченном 9 февраля 1854 года, Николай I говорит
о Синопе: "С того момента, как турецкому флоту предоставили свободу
перевозить войска, оружие и боевые припасы на наши берега, можно ли было с
основанием надеяться, что мы будет терпеливо ждать результата подобной
попытки? Не должно ли было предположить, что мы сделаем все, чтобы ее
предупредить? Отсюда последовало Синопское дело: оно было неизбежным
последствием положения, занятого обеими державами (Францией и Англией. -