"Гарун Тазиев. На вулканах (путевые заметки)" - читать интересную книгу автора Для нас это была первая полярная пурга. "Мы" - это швейцарец Курт,
французы Фанфан, Джо, Жан-Кристоф, Даниель и я, плюс несколько новозеландцев; остальные - Фил, Гарри и Шон - считались уже матерыми антарктическими волками. Сотни страниц прочитал я о снежных бурях, но даже сотни томов не могут сравниться с личным опытом - к пурге это относится в той же степени, что и к вулканологии. Когда бешеным голосом взвыл ветер и ходуном заходила палатка, меня охватило беспокойство, к которому, не скрою, примешивалась толика радости. Пурга делала меня причастным к "настоящему" полюсу и изымала из категории заезжих гостей, которые хотя и прибыли работать, мало чем отличались (в моих собственных глазах) от туристов... Правда, эти щекочущие самолюбие мысли быстро улетучились почти со скоростью ураганного ветра. Кухня! Ведь пурга запросто может сорвать ее и разметать все наши припасы. Хуже того, помимо ящиков с провизией в большой палатке хранился керосин, без которого нельзя выжить в ледяной пустыне. От беспокойства закололо в груди. Дурацкая палатка парусила на ветру, как фрегат... Беспокойство, как выяснилось, снедало не только меня: едва наспех одевшись и обувшись я выполз наружу, как заметил сквозь густую снежную завесу еще несколько силуэтов. Мелкие снежинки неслись почти горизонтально. Отвернув лицо от ветра, товарищи брели к кухне-столовой. До того как присоединиться к ним, мне пришлось нырнуть в палатку, чтобы взять наварежники с отворотами: те, что я второпях схватил, доходили лишь до запястья. Я благополучно проработал в них весь день при хорошей погоде, но сейчас, выйдя, мгновенно почувствовал, как мороз резанул запястье между рукавом и варежкой. Ветер усугубляет действие холода, увеличивая испарение до - 60oС. Увы, за доказательствами не пришлось далеко ходить: за два часа, понадобившихся нам для того, чтобы приструнить веревками рвущуюся в небо палатку, у Курта, работавшего в перчатках, остались на запястьях два "браслета" - обморожения второй степени. Эти два часа нам дались нелегко. Вбивать в лед колышки и вязать узлы пришлось при ветре, дувшем со скоростью восьмидесяти узлов (свыше 140 км/ч). Каждый взмах стоил больших усилий, ресницы смерзались от инея, колючий снег сек лицо, забивался в ноздри. Как выяснилось потом, он не пощадил и пальцы ног. Забравшись в спальный мешок, я долго-долго согревал ноги, прежде чем смог заснуть. Снаружи творилась вакханалия; несколько раз я был почти уверен, что ураган вот-вот вырвет палатку со всем содержимым и по гладкой поверхности сдует нас в море. Утром Шон, у которого был анемометр, скажет, что ветер превысил сто узлов, то есть 180 км/ч. Натянутый до последнего предела палаточный брезент "выстреливал" при малейшей смене направления. Наше дыхание инеем оседало на край спального мешка. Когда несколько часов спустя я проснулся, пурга все еще бушевала. Забавно, что рев не помешал ни одному из четверых заснуть, настолько мы вымотались. Судя по улюлюканью, ветер и не думал стихать. Я взглянул на часы: буря не унималась уже двенадцать часов кряду! Прошло еще двенадцать часов, а конца-края ей не предвиделось. Между тем, со всей остротой вставала одна деликатная проблема, справиться с которой можно было лишь в индивидуальном порядке. Обычно при устройстве лагеря предусматривают туалет. Мы не позаботились о нем; сейчас при режущем как нож ветре выход наружу граничил почти с героизмом и при всех случаях |
|
|