"Уильям Мейкпис Теккерей. Дневник Кокса" - читать интересную книгу автора

длиннющие черные локоны и коленкоровое платьишко дай бог по колено.
- Анатоль! Разве скажешь, что ему уже шестьдесят три года? Он гибок,
как двадцатилетний юноша.
- Он? - взвизгнула моя супруга. - Так это мужчина? Стыдитесь, мусье!
Джемайма Энн, возьми накидку, мы уходим. А ты, дорогой мой, будь любезен,
вызови наших слуг. Мы едем домой.
Кто мог представить себе, что моя Джемми, после того как этот самый,
как его называют, балет, привел ее в такой ужас, когда-либо к нему
притерпится? Однако ж ей нравилось слышать, как выкликают ее имя в фойе, и
она высиживала представление до самого конца. И даю вам слово, через три
недели с того самого дня она приучилась смотреть на балетное представление,
все равно как на ученых собак на улице, и преспокойно подносить к глазам
двойной лорнет, прямо как настоящая герцогиня. Что до меня, то я поступал по
пословице: с волками жить - по волчьи выть... И, надо сказать, частенько
превесело проводил время.
Однажды мой друг барон уговорил меня пойти за кулисы, сказав, что я как
съемщик ложи имею туда антре. Я и пошел туда. Знали бы вы, что это за
неслыханное, невиданное место! Представьте себе светских джентльменов,
старых и молодых, которые толпятся там и глазеют на танцовщиц, а те
упражняются в разных выкрутасах. Представьте бледных, обсыпанных табаком
иностранцев, от которых разит куревом и которые без умолку лопочут.
Представьте скопище горбоносых иудеев, чернявых, с кольцами, цепочками,
фальшивыми брильянтами, в золотистых жилетках. Представьте стариков в старых
ночных рубахах и грязных нитяных чулках телесного цвета, с пятнами толченого
кирпича на морщинистых физиях, в кудельных париках (вот так парики!) на
лысинах, с длинными жестяными копьями, а то и с пастушьими посохами, с
гирляндами искусственных цветов из красного и зеленого сукна. Представьте
целое полчище девиц, которые хихикают, трещат, снуют взад-вперед среди
старых почерневших полотнищ, готических залов, тронов, картона, купидонов,
драконов и прочего в этаком роде. А грязь, темень, толкотня, суета и гомон
на всевозможных языках - и вовсе несусветные.
Если б вы могли хоть одним глазком поглядеть на мусье Анатоля. Куда там
двадцать, ему можно было дать добрую тысячу лет! Старик был без парика,
цирюльник щипцами подправлял его кудри, а сам мусье Анатоль тем временем
нюхал табак. Подле него мальчик-посыльный держал кувшин пива из пивной, что
на углу Чарльз-стрит.
За те три четверти часа, что отведены для развлечения нас, светских
господ, на сцене до поднятия занавеса и начала балета, покамест дамы в ложах
глазеют по сторонам, а в партере топочут ногами и стучат палками об пол
самым нахальным манером, будто уж нельзя малость и обождать, - со мной
произошла маленькая неприятность.
В ту самую минуту, когда должен звонить колокольчик и подняться
занавес, а мы - шарахнуться за кулисы (потому как всегда остаемся там до
крайнего срока), я стоял посреди сцены, разлюбезно беседуя с премиленькими
фигаранточками, которые крутились и всяко выламывались вокруг меня,
спрашивал, не озябли ли они, и выказывал прочие галантности как нельзя более
снисходительным тоном, и вдруг что-то дернулось, и я бухнулся прямо в
разверстый люк. По счастью, меня спасло какое-то сооружение - целая груда
одеял и молодая особа, поднимавшаяся из волн морских в виде Венеры. Не упади
я так мягко, уж и не знаю, что бы со мной сталось при этаком подвохе. От