"Уильям Теккерей. История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага" - читать интересную книгу автора

драпировалось на ней классическими складками; подбородок опирался на руку,
все линии фигуры волнообразным движением располагались в полной гармонии -
она казалась музой, погруженной в раздумье. Когда она садилась на плетеный
стул, рука ее округлялась на спинке, пальцы словно ждали, чтобы в них
вложили скипетр, юбка сама, в полном порядке ниспадала на пол; все ее жесты
были изящны и величественны.
При дневном свете было видно, что волосы у нее иссиня-черные, кожа
ослепительно белая, а на щеках играет едва заметный румянец. Глаза у нее
были серые, с неимоверно длинными ресницами; а что до ее губ, то они, как
впоследствии дал мне понять мистер Пенденнис, были такого густо-алого цвета,
что перед ними побледнела бы самая яркая герань, сургуч или гвардейский,
мундир.
- И так тепло, - продолжала царица Савская.
Мистер Пенденнис подтвердил и это, и разговор продолжался в том же
духе. Она спросила Костигана, хорошо ли он провел вечер у "Джорджа", и тот
описал ужин и чаши с пуншем. Потом Костиган спросил, чем она занималась
утром.
- В десять пришел Бауз, - отвечала она, - мы учили Офьелию. Это к
двадцать четвертому, сэр. Надеюсь, мы будем иметь честь видеть вас в театре.
- Разумеется! - вскричал Пен, недоумевая, почему она сказала "Офьелия"
и дома говорит, как ирландка, а на сцене - на чистейшем английском языке,
- Я уже залучил его на твой бенефис, милая, - сказал капитан, похлопав
по карману жилета, где лежали золотые Пенденниса, и так подмигнул юноше, что
тот залился краской.
- Мистер... этот джентльмен очень любезен, - сказала миссис Халлер.
- Моя фамилия Пенденнис, - сказал Пен, снова краснея. - Я!.. я надеюсь,
что вы ее запомните. - При этом дерзком признании сердце его так
заколотилось, что он чуть не подавился собственными словами.
- Пенденнис, - повторила она медленно, голосом столь мягким, округлым и
низким, и при этом посмотрела ему прямо в глаза взглядом столь ясным,
открытым и ласковым, что этот голос и этот взгляд проникли Пену в самую
душу, наполнив ее неизъяснимым блаженством.
- Я и не знал, что у меня такая красивая фамилия, - сказал Пен.
- Очень красивая, - сказала Офелия. - Пентвизл - некрасивая фамилия.
Помните, папаша, когда мы ездили по Норичу, был Пентвизл, он играл вторых
стариков, а женился на коломбине, мисс Рэнси; они теперь оба в Лондоне, в
театре Королевы, получают пять фунтов в неделю. Пентвизл была не настоящая
его фамилия. Это его так Джадкин прозвал, не знаю почему. А по настоящему
его звали Харингтон; ах, нет, Поте; отец - священник, очень почтенный.
Харингтон был в Лондоне и залез в долги. Помните, он играя Фокленда, а
Джулия была мисс Ванс.
- Ну уж и Джулия, - сказал капитан. - Пятьдесят лет, мать десятерых
детей. Это тебе следовало играть Джулию, не будь я Джек Костиган.
- Я тогда еще не была на первых ролях, - скромно заметила мисс
Фодерингэй, - я и вовсе не умела играть, пока меня Бауз не выучил.
- Истинная правда, моя милая, - сказал капитан и добавил, нагнувшись к
уху Пенденниса: - Будучи стеснен в средствах, сэр, я некоторое время обучал
молодых людей фехтованию в Дублине (было время, когда только три человека во
всей империи могли достать меня рапирой, но теперь Джек Костиган стареет,
сер, и годы не те, и гибкость не та), а моя дочь имела ангажемент в тамошнем