"Уильям Теккерей. История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага" - читать интересную книгу автора

шляпой, едва мог удержаться, чтобы не открыть Элен свою тайну. Ему так
хотелось сказать ей: "Смотри! Вот она какая! Может ли кто с ней сравниться?
И я ее люблю". Но он проглотил эти слова и только пуще прежнего кричал и
бесновался.
Что же касается до мисс Фодерингэй, то ее образ действий уже был описан
нами выше. Она проделала все в точности так же. Несколько раз обвела залу
признательным взглядом; вся трепеща, едва устояла на ногах на своем любимом
люке; стиснув в руках цветы (Фокер запустил в нее огромнейший букет, и даже
Сморк дрожащей рукой бросил розу и покраснел до корней волос, когда она, не
долетев до сцены, упала в партер), стиснув цветы, прижала их к вздымающейся
груди и т. д. и т. д. Словом, отсылаем читателя к странице... А на груди у
нее поблескивал медальон, который бедный Пен купил у мистера Натана на
Главной улице, заплатив за него свой последний шиллинг и еще фунт, взятый
взаймы у Сморка.
Потом сыграли "Черноглазую Сьюзен", и прелестная эта пьеса очаровала и
растрогала наших мягкосердечных знакомых, а Сьюзен в красном платье и
чепчике с розовыми лентами была столь же пленительна, как и Офелия. Бингли
блеснул в роли Уильяма. Голл (Адмирал) похож был на деревянную фигуру с
форштевня семидесятичетырехпушечного корабля; Гарбетс - капитан Болдуэдер,
злодей, задумавший похитить черноглазую Сьюзен, размахивал огромной
треуголкой, приговаривая: "А все-таки я ее погублю", - словом, все актеры
провели свои роли с присущим им талантом; и когда упал занавес, наши друзья
искренне пожалели, что эта милая и трогательная пьеса уже окончена.
Если бы Пен возвращался домой в карете наедине с матерью, он бы в тот
же вечер рассказал ей все; но он сидел в лунном свете на козлах, с сигарой в
зубах, а рядом с ним озябший Сморк накручивал на шею толстый шарф. Когда они
отъехали мили на две от города, старых клеверингских лошадок обогнала,
блеснув фонарями, коляска мистера Фокера, и мистер Спэйвин приветствовал
экипаж миссис Пенденнис, протрубив на рожке смелую вариацию на мотив "Правь,
Британия".

Два дня спустя после вышеописанных развлечений настоятель чаттерисокого
собора пригласил к себе на обед несколько избранных друзей из местного
духовенства. Можно предположить, что они пили превосходный портвейн и за
десертом ругали; епископа, - однако сейчас нас интересует другое. Одним из
гостей настоятеля был наш старый знакомый, пастор Портмен из Клеверинга, и
он, будучи галантным мужчиной и заметив со своего места за столом, что
супруга настоятеля гуляет по саду под розовым зонтиком, в сопровождении
своих шаловливых деток, - вышел из столовой через стеклянную дверь, ведущую
прямо в сад, предоставив своим собратьям издеваться над епископом без его
участия. Он предложил супруге настоятеля опереться на его руку, и они стали
вместе бродить по старинным бархатным газонам (эти газоны испокон веков
косили и укатывали для сменявших друг друга настоятелей), спокойно и
непринужденно, изредка перекидываясь словами, как подобает людям пожилого
возраста и уравновешенного нрава после сытного обеда, тихим, золотым летним
вечером, когда солнце только что опустилось за массивные башни собора и в
небе с каждой минутой все ярче разгорается серп луны.
А в дальний конец настоятелева сада смотрел, как уже упоминалось, дом
миссис Крид, и в этот вечер окно на втором этаже стояло настежь, чтобы в
комнату вливался мягкий летний воздух. В комнате этой находились молодая